Ничто не могло подсказать ему причины такого поведения собаки. Окажись он тут на полчаса раньше, то знал бы все, став свидетелем схватки и всего того, о чем читатель уже осведомлен. Теперь же единственным действующим лицом драмы была гончая. Будучи ранена пулей Дарка, псина не побежала прямиком домой. Для нее не было дома там, где нет хозяина. Преданность преодолела страх в душе этого верного животного, и вскоре собака вернулась на место трагедии.
На этот раз ей никто не помешал подойти ближе, потому как убийца – каковым он сам себя счел – испугался плодов своей кровавой работы и сбежал. Хотя тело мертвого, как считал пес, хозяина и было скрыто под кучей мха, гончая быстро разгребла этот покров зубами и когтями и стала облизывать горячим языком холодное лицо.
Уверенная в гибели повелителя, псина оглашала окрестности жалобным воем, который и достиг ушей беглого раба.
Долго медлить тот не стал: раз никого поблизости нет, то и бояться нечего, а Чарльза Клэнси и его собаки он не опасался. Приободрившись, Юп вышел из своего убежища и направился к тому месту, где рылась собака. При его приближении гончая сердито зарычала, но потом, узнав друга своего хозяина, изменила тон и стала ластиться к мулату.
Погладив ее, Юп отгреб в сторону кучу мха. Из-под нее показалась человеческая голова, лицом обращенная к нему: безжизненные губы были приоткрыты, зубы стиснуты, глаза закрыты.
Беглый невольник понял, что под кучей мха скрывается остальная часть тела. Без сомнения, мертвого. Юп понял, что стоит рядом с трупом.
Глава 39
Труп ли это?
– Да это же Чарльз Клэнси! – воскликнул мулат, едва взглянув на лицо. – Мертв! Застрелен! Убит!
С минуту он стоял в растерянности, воздев руки и оглядываясь по сторонам. Затем, как если бы что-то в наружности убитого его заинтересовало, он пробормотал себе под нос:
– А точно ли он умер?
Желая убедиться, мулат опустился рядом с трупом на колени, разбросав сперва мох, покрывший отчасти тело. Юп увидел рану и кровь, которая еще струилась из нее, и приложил руку к сердцу Клэнси.
Не ошибся ли он? Ему показалось, что оно бьется. Для большей верности он пощупал пульс, сжав изящное белое запястья огрубевшими от работы коричневыми пальцами.
– Бьется, я уверен, что бьется! – воскликнул беглый раб. Некоторое время он удерживал запястье в руке, потом ощупал артерии в разных местах, прикасаясь к ним с такой осторожностью, словно трогал младенца. В нем крепла уверенность, что пульс еще бьется и что жизнь теплится в этом теле.
Но что делать?
Бежать в поселок и обратиться к доктору?
Он не смел сделать этого, не решался искать какой-нибудь другой помощи, потому что речь шла бы о его собственной свободе, если не о жизни. Показаться белому – значило возвратиться в страшную неволю, – в неволю, от которой он избавился с величайшим трудом. Это был бы великодушный поступок, настоящее самопожертвование, выше сил человеческих, и можно ли было требовать такого от несчастного беглого невольника?
Но на определенную жертву он был готов, что подтверждали слова, произнесенные вполголоса:
– Жив он или нет, но я не оставлю его здесь. Бедный молодой джентльмен! Лучший из всех, кто проживает в округе. Что же скажет мисс Хелен, когда узнает? Но кто же мог это сделать? О, я знаю, кто. Один только человек способен на такой подлый поступок. После того, что говорила мне Джулия, я ожидал этого. Надо было бы предупредить массу Чарли, но теперь уже слишком поздно. Дьявол восторжествовал, как всегда и бывает. Боже мой, что будет теперь с мисс Хелен? Она, конечно, любила его, как Джулия любит меня и я Джулию.
Некоторое время мулат стоял, размышляя, как быть. Ужасное происшествие заставило его начисто забыть о назначенном свидании с Синим Биллом, как это прежде случилось и с самим охотником за енотами. В эту самую минуту негр, перепуганный до полусмерти, спешил домой.
Колебания не продлились долго. Юпитер посмотрел на распростертое у его ног тело. Он видел кровь, сочащуюся из раны, и понимал, или надеялся, что Клэнси все еще жив. Действовать было необходимо немедленно.
– Не следует, нельзя бросать его здесь. Волки быстро обглодают кости, а вороны расклюют это красивое лицо. Только ничего у них не выйдет. Масса Чарли не раз был добр ко мне. Теперь моя очередь. И мулат-невольник, цветной человек, как они называют меня, покажет им, что и под желтой кожей может биться признательное сердце, так же как и под белой, а может быть, даже и еще признательнее. Показать им! Кому: здесь ведь никого нет. Вот и замечательно. Но если я и дальше буду медлить, кто-нибудь может появиться. Нельзя терять ни минуты.
Поднатужившись, Юпитер попытался поднять тело. Но тут собака, некоторое время молчавшая, снова завела свою траурную песнь, которую прервало на время появление беглого невольника.
Тот распрямился и огляделся, и на лице его отразился страх. Он понял, какую опасность сулит ему присутствие собаки.
– Как же мне с ней быть? – промолвил Юп. – Если я возьму ее с собой, то, конечно, рано или поздно она подаст голос и привлечет сыщиков в мое убежище, это точно. Оставить ее здесь будет еще хуже. Она не может следовать за мною по воде, но укажет им место, где спрятана моя лодка. Следов мне оставлять нельзя: стоит белым что-нибудь заподозрить, и они обыщут всю реку. А, вот что надо сделать!
Ему в голову пришел способ, способный решить все его проблемы. Юп решил убить собаку – перерезать ей горло ножом. Но лишь секунду вынашивал он этот кровожадный умысел, а затем отбросил.
– Не могу я так поступить – бедная скотинка оказалась такой верной и преданной! Это было бы жестоко, все равно как человека убить. Я не смогу.
Мулат еще немного поразмыслил и придумал новый план.
– Ага! – сказал он сам себе с довольным видом. – Годится. То, что надо.
«Годный» замысел состоял в том, чтобы привязать собаку к дереву и так оставить. Но сначала следовало ее схватить. Юп повернулся к гончей и стал подманивать ее.
– Сюда, старина, – сказал он ласково. – Не бойся, я – Юпитер, друг твоего хозяина. Ты знаешь Юпитера? О да, ты добрый песик! Ну же, иди ко мне!
Гончая, не испугавшаяся знакомого, не убежала, а дала себя поймать.
Извлекая из кармана кусок веревки, мулат продолжал приговаривать:
– Стой смирно, хороший песик! Дай-ка одену тебе веревку на шею. Не дергайся, я ведь не вешать тебя собираюсь, а только привязать на время.
Животное не сопротивлялось, а терпеливо переносило манипуляции, в уверенности, что их совершает рука друга, не желающего ему зла.
В мгновение ока веревка была накинута на шею собаке, и мулат стал оглядываться в поисках подходящего дерева. Ему пришло в голову, что собака не должна видеть, в каком направлении он уйдет, ведь, как только ее отвяжут, она бросится искать хозяина и укажет на их след. А вот если гончая не будет их видеть, нюх ей вряд ли поможет – пока ее найдут, пройдет много времени и ведущий к реке след остынет. А уж дальше, на воде, запаха не остается.
