Но не было времени горевать. Ситуация взывала к действию, быстрому и решительному. Полковник Армстронг командовал, Дюпре поддерживал его. Вскоре их отчаяние и ужас уступили место гневу, а мысли обратились к возмездию.
К тому времени все прояснилось. Обитатели ранчерии не пострадали. Дикари похитили принадлежащее Дюпре серебро. Впрочем, лишившийся сокровища более ценного, разве жалел он о богатстве? Но сам факт говорил, что целью нападения был скорее грабеж, чем убийство, хотя совершилось и то и другое. Было очевидно, что, достигнув желаемого, краснокожие удалились и не намеревались возобновить бойню, устрашающие следы которой оставили после себя. Итогом этих умозаключений стала идея организовать погоню.
Поскольку поселенцы из ранчерии жались к своим очагам, опасаясь новой атаки, лишь немногие вызвались пойти в миссию, а оказавшись там, ужаснулись содеянному. Но Дюпре хватало и этого количества добровольцев. Полковник Армстронг дал ему разрешение выступать, придав на усиление охотников Хокинса и Таккера.
Решено было не ждать, пока все изготовятся, а выступить небольшой группой, членам которой отводилась роль разведчиков. Им предстояло найти след дикарей и сообщить основным силам.
На это полковник не только дал согласие, но и посоветовал самый разумный образ действий. Если поддаться нетерпению и проявить беспечность, напутствовал разведчиков старый солдат, то поражение почти неизбежно.
Наконец дозор выступил. Командовал им Дюпре, впереди шел Хокинс.
Сам Армстронг остался в миссии, чтобы организовать главные силы поселенцев, готовящихся пуститься в погоню.
Глава 67
Одинокий путник
Через лес ехал всадник. Ехал не по дороге, не по просеке и не по тропе. Путь его лежал через девственный лес, никогда не слышавший топора дровосека, редко посещаемый конным, а еще реже пешим путником.
Ехал он так быстро, насколько позволяли густо растущие деревья и подлесок. Препятствовала ему и темнота, поскольку стояла ночь. Тем не менее продвигался он споро, хотя и осторожно – время от времени бросал взгляды назад или останавливался и слушал, положив подбородок на плечо.
В его поведении угадывался страх; читался он и на лице. То и дело падающий через просвет в листьях луч лунного света выхватывал черты, выражавшие растерянность и ужас. Луна помогала всаднику прокладывать путь, хотя он едва ли понимал, куда едет. Очевидно было лишь то, что этот человек стремится избежать какой-то опасности, оставить ее позади.
Один раз он остановился на срок больший, чем обычно. Натянул поводья и внимательно прислушался. Уши его уловили журчание воды. Этот звук, похоже, расстроил его.
– Неужто мне никогда не уйти от нее? Вот уже целый час кручусь я вокруг да около, а не отъехал даже на четверть мили от реки, да и лес все такой же густой. Я, наверное, сбился с пути. Ничего не поделаешь, попробую еще раз.
Он развернул лошадь по направлению, противоположному тому, откуда слышался плеск воды. То же самое он делал уже несколько раз и всегда возвращался обратно к реке, а между тем ему хотелось уехать подальше от нее.
Наконец ему это удалось. Проехав не более полумили, он увидел над собой ясное небо и через несколько минут выехал на опушку леса. Перед ним открылась равнина, покрытая высокой травой, серебрившейся в свете луны, а верхушки ее слегка покачивались под дуновением ночного ветерка, придавая сходство с ленивыми волнами тропического моря. Мириады светлячков порхали между стеблями, их призрачный свет походил на фосфоресцентное сияние медузы, дополняя сравнение.
Но всаднику-беглецу было не до красот природы; он не обращал внимания ни на траву, ни на мерцающих над ней «огненных жучков»; он всматривался вдаль, где виднелась темная линия, которую он принял поначалу за лес, но затем понял, что это скалы, а не деревья. Иными словами, то была протяженная линия утесов, образовывающая границы речной долины.
Беглец хорошо знал это и приготовился ехать в ту сторону. Но задержался, чтобы определить, где находится конкретное место, нужное ему.
– Овраг должен быть правее, – сказал он сам себе. – Я все время ехал вверх по реке. Везет, как утопленнику, иначе не скажешь! Я могу оказаться позади у возвращающегося отряда. И как мне найти путь на большую равнину? Если я тут заблужусь… Ага, вижу теперь проход. Вот острый утес… да, это там.
Он погнал лошадь к намеченному им месту, теперь уже не зигзагами, как ехал по лесу, а прямо, и галопом, во весь опор, на который способна была лошадь.
Пока он скачет под лучами лунного света, самое время поближе рассмотреть этого торопливого наездника. Он облачен в наряд индейца, от мокасин до убора из перьев на голове. Впрочем, цвет кожи противоречит его принадлежности к туземной расе. Лицо у него белое, но с темными разводами, как если бы этот человек перепачкался сажей и плохо умылся. Черты этого лица европейские, и можно было бы счесть их красивыми, если бы не свойственное им неприятное выражение. Короче говоря, перед нами Ричард Дарк.
Зная, что это он, легко догадаться, что Сан-Саба является той рекой, чей звук так раздражал его уши, а также понять, почему ему хочется убраться от нее подальше. На ее берегах он услышал имя и увидел носителя этого имени – человека, который для него был страшнее всех на свете. Охотник, выследивший его в лесах Миссисипи, погнался за ним и через техасские прерии. Этот Саймон Вудли вечно преследует его! Ужас, мучивший беглеца в лесу, не уменьшился и на открытом месте. Несмотря на быстрый аллюр, он время от времени по-прежнему привставал в седле и оглядывался, всякий раз страшась увидеть силуэт, отделяющийся от леса и направляющийся следом за ним.
Ни никто не появился, и Дик, подъезжая к подножью утесов, все глубже погружался в тень, ибо небо затягивали облака и закрывали луну. Он, похоже, снова усомнился в верности избранного направления и застыл в седле, пытливо оглядывая скалистую стену перед собой.
Вскоре его внимание было вознаграждено. Темная выемка треугольной формы, острым концом направленная вниз, указывала на проем в скалах. Это был вход в ущелье, которое он искал и о котором читателю уже известно. Дарк направил коня прямиком к расселине, уверенно, как хорошо знакомый с дорогой человек, стал подгонять его ударами шпор по тропе между угрюмых утесов, нависающих справа и слева. Минут через двадцать он был уже наверху, на пороге верхней равнины. Окинув взглядом лежащее внизу пространство, молодой человек разглядел темные очертания леса, который окаймлял оба берега реки, а между ними искрящуюся поверхность воды, освещенную серебристым светом луны.
Взгляд его ни на чем не остановился, и впервые с тех пор как он пустился в долгое бегство, Дик почувствовал себя в безопасности.
– Дальше пока ехать не следует, – сказал он, с облегчением выдохнув. – Дорога здесь мне неизвестна. Надо подождать Борласса и его ребят. Они теперь скоро приедут, если только не завязалась драка. Но это маловероятно, судя по заверениям полукровки. В любом случае часть-то из них уцелеет. Бог мой, подумать только, что Сайм Вудли очутился здесь! И пришел по мою душу из-за убийства Чарльза Клэнси! С ним еще Хейвуд, да и Харкнесс тоже. Он-то откуда взялся? Встретили они, что ли, моего тюремщика на дороге и притащили, чтобы найти меня? Какого дьявола все это значит? Прямо сама судьба ополчилась на меня. А тот молодец, что схватил под уздцы мою лошадь – ну вылитый Клэнси! Готов поклясться, что это был он, не будь я уверен, что свалил его. Если когда-либо ружейная пуля отправляла человека на вечный покой, то это был тот самый случай. И дышать он перестал прежде, чем я от него ушел. Да, Сайм Вудли пришел за мной! Проклятый лесовик! Уж не предназначение ли у него такое – преследовать меня?
