– Знаешь ли, я вообще-то планирую когда-нибудь жениться, – проворчал Грей.
Его брат прекратил смеяться и заговорил серьезным тоном:
– Женишься ты только на какой-нибудь элегантной даме из высшего света, такой же надменной, как ты сам, и точно так же, как ты, знающей, какое положение она занимает. Но не на женщине, похожей на мою застенчивую, легко смущающуюся и неловкую кузину.
Грей с трудом сдержал порыв сказать Шеридану, что Беатрис совсем не неловкая и совсем не застенчивая, когда оказывается в своей стихии… или его объятиях. Но если сказать это брату, то все станет только хуже.
И он правильно сделал, что ничего не сказал, потому что Шеридан и так гневно смотрел на него:
– Именно поэтому мне и не нравится, что ты остаешься с ней наедине.
Грей запоздало вспомнил, как он вообще оказался в такой ситуации. Да чтоб этому братцу пусто было! Он сейчас быстренько сотрет гримасу недовольства с лица Шеридана, даже если это будет последним, что он сделает.
– А как ты, разрази тебя гром, рассчитываешь на мою помощь? Как мне узнать о причастности Вулфа к этим смертям, если я не могу поговорить с Беатрис наедине? Чего ты от меня ждешь? Что она мне доверится перед всей семьей?
Брат засунул руки в карманы брюк.
– Я говорил тебе: она ничего не знает.
– Она знает больше, чем ты думаешь, по крайней мере о кончине ее дяди Эрми. – Грей постукивал пальцами по крышке рояля. – Каждый раз, когда я поднимаю эту тему, Беатрис начинает нервничать. Она даже не стала мне показывать место его гибели, когда я ее об этом попросил. А ты что сделал? Что ты сам узнал про Вулфа?
Как Грей и надеялся, Шеридан тут же стал оправдываться:
– Да у меня времени вздохнуть нет, не то что заниматься своим кузеном. Как я могу что-то про него узнать? Ты не представляешь, в каком ужасном состоянии дядя Эрми оставил все дела. Он был по уши в долгах. Только и делал, что бегал на сторону до самой смерти.
– Бегал на сторону? Значит, ты в курсе его похождений?
– Да все о них знают, по крайней мере здесь. А тебе о них откуда известно?
– Как ты сам сказал, все здесь о них знают.
К счастью, в этот момент вернулись их мать и сестра. Но Грей не обращал внимания на их жалобы на Торна. Он все еще не мог успокоиться из-за того, чем они только что занимались с Беатрис.
Почему, оставаясь с ней наедине, он вел себя по-другому? Он вел себя даже безрассудно! С Беатрис куда-то исчезала его сдержанность, так что он в большей степени становился похожим на себя настоящего, а не того надменного типа, которым он был в высшем обществе, где специально так себя подавал, чтобы от него отстали.
И это было еще не все. Ему просто нравилось находиться рядом с Беатрис. Рядом с ней ему разрешалось говорить то, что он на самом деле думал и чувствовал. И от этого начинала кружиться голова. И теперь он страстно желал повторения этих ощущений, точно так же, как пьяница желает выпить.
Ясно, что она не стремилась выйти замуж за герцога любой ценой, как намекал Торн. Если бы хотела, то не стала бы так усиленно скрывать то, чем они только что занимались с Греем, когда вошел Шеридан.
Черт ее подери! Из-за этого он чувствовал себя коварным соблазнителем, от которого не стоит ждать благородного поведения, как все и считали. Грей даже немного сожалел, что им не является. Тогда бы он не испытывал никаких угрызений совести, никакого раскаяния из-за совращения Беатрис. Тогда бы он наконец смог удовлетворить то сильнейшее желание, которое испытывал, находясь рядом с ней. А он не мог и ощущал зияющую пустоту.
Нет, он был джентльменом и не считал возможным дефлорацию невинных девушек, на которых не собирался жениться, даже тех, которые сами в не меньшей степени тянулись к нему. Так что ему каким-то образом нужно пережить следующие несколько дней, может, недель и попытаться выяснить у Беатрис правду о ее брате, но при этом не сдаться на волю своих желаний.
Не показать Беатрис те многочисленные способы совместного получения удовольствия и достижения его пика. Того, какое наслаждение они могли бы получить вместе.
От этой мысли Грею снова стало жарко, кровь снова забурлила у него в венах, причем так яростно, что он заскрипел зубами. Ему нужно контролировать свои желания и порывы, черт побери! В противном случае он быстренько окажется в кандалах, во власти женщины, которая даже не умеет сдерживаться и выдает то, что на самом деле думает.
Нет, так не пойдет.
* * *
Беатрис прижалась спиной к стене, сердце неистово стучало в груди. Нужно заходить в зал, но вначале нужно взять себя в руки, сделать так, чтобы ее лицо ничего не выражало. А это было сложной задачей, учитывая, что она только что услышала. Ведь ей удалось подслушать, что обсуждали Шеридан и Грей.
Они не только оба думали, что Джошуа мог убить дядю Эрми, но Шеридан еще и направил Грея выяснять, что именно сделал Джошуа! Беатрис подавила приступ тошноты. Все это время Грей увивался рядом с нею, пытаясь выяснить, каким образом Джошуа причастен к смерти дяди Эрми. Какой мужчина таким образом использует женщину?
Бессердечный негодяй, ответила она сама себе. И от этой мысли его прожигающие взгляды, запретные поцелуи и развратные ласки казались еще большим предательством, чем все то, что позволял себе дядя Эрми. Какой же она была дурой! Она на самом деле поверила, что Грей ее желает. Вероятно, она только вообразила, что он возбужден, на самом деле это она оказалась пойманной в капкан, возбуждаясь и испытывая трепет от всего того, что имело место.
О чем она думала? Что красивый мужчина с его огромным опытом общения с женщинами – чертов герцог, да еще и богатый как Крез, – страстно желает… сельскую девушку, не обладающую светскими манерами и понятия не имеющую о том, как искусить мужчину типа него? Такого не бывает. Вероятно, Грей на самом деле состоял в каком-то обществе врущих негодяев типа него самого где-нибудь в Лондоне. Несомненно, там он и научился, как заставить петь кровь, бегущую по венам у женщины.
Ну, больше он ничего не сделает с ее кровью. Уж она-то постарается. Сделает все возможное, чтобы этого не случилось.
И снова из памяти всплыли подлые слова дяди Эрми: «Большинство мужчин не станут обращать внимания на такую мужеподобную особу. Вообще не удостоят тебя никаким вниманием. Ты совсем не красавица».
На глаза навернулись слезы, Беатрис почувствовала ком в горле. Она предполагала, что оскорбления дяди Эрми – это только реакция на ее отказ делать то, что он хотел. Он постарался обидеть ее в ответ. А что, если он был прав?
Голоса в бальном зале стали громче. Ей лучше туда вернуться, если только и для того, чтобы Грей с Шериданом не заподозрили, что она подслушала их разговор. Беатрис еще раз проверила, правильно ли сидит фишю, хорошо ли завязан, потом повесила на лицо улыбку и впорхнула в зал. К счастью, Гвин даже не прекратила разговор.
