– Я так рада, что ты приехал, – прошептала мать. – Я боялась, что…
– Ну, я здесь. Тебе не следовало волноваться.
Грей коснулся губами ее рыжих локонов и выпустил ее из объятий.
Ее седеющих рыжих локонов. Это напоминание о возрасте матери словно ударило его под дых. Да, ей было всего пятьдесят с небольшим, но сколько времени пройдет перед тем, как они снова соберутся здесь, чтобы проводить ее в последний путь? От этой мысли сердце на мгновение прекратило биться у него в груди. На протяжении всей своей жизни он так мало времени находился рядом с ней.
Затем Грей увидел, как по ее осунувшимся бледным щекам текут слезы, и это был еще один удар в живот. Он много раз видел свою мать плачущей – она была эмоциональной женщиной и не считала нужным скрывать свои чувства, в особенности если пьеса, которую она смотрела, или роман, который читала, вызывали сильные эмоции. И со своими детьми она была точно такой же – смеялась, ругалась на них, в общем, изливала на них свои чувства. И такой она была всегда.
Но эти слезы лились совсем не потому, что ее растрогало или взволновало какое-то стихотворение. И именно поэтому у Грея все скрутило внутри. Он сунул свой платок матери в руку.
– Мама, мне очень жаль, что Мориса больше нет.
Она закивала, не в силах произнесли ни слова, затем вытерла щеки его платком.
– Если я могу что-то сделать…
– Для разнообразия ты можешь называть его отцом. – Она посмотрела на старшего сына заплаканными голубыми глазами, которые казались помутневшими. – Он очень расстраивался, что ты перестал его так называть после того, как переехал в Англию.
«Ты хотела сказать: после того как меня изгнали в Англию», – поправил он ее про себя, но сейчас было не время для подобных напоминаний. И разве ему сложно сделать то, о чем она просила? Это такая мелочь.
Хотя это не казалось ему мелочью. И придется прилагать усилия.
– Конечно. Все, что ты хочешь.
Мать вздохнула:
– Прости мне мою резкость. Просто…
– У тебя горе. Я знаю. – Он взял ее руку в свою. – Тебе позволительно быть резкой. Главное – чтобы тебе стало полегче.
Она вопросительно приподняла брови:
– Я припомню тебе эти слова через неделю, когда ты скажешь, что хочешь уехать из-за моей ворчливости или сварливости.
Грей заставил себя улыбнуться, но внутренне застонал. Мать ожидает, что он пробудет здесь целую неделю?
– Я видел тебя разной, мама, но ты никогда не была ни ворчливой, ни сварливой. – Грей заметил, что к ним приближается его единоутробная сестра, которая закончила разговор с мисс Вулф в другой части комнаты. – А вот Гвин – совсем другое дело.
Сестра услышала его последние слова, как он и хотел.
– Лучше не говори обо мне ничего плохого, а то пожалеешь. Я тебе покоя не дам из-за того, что так долго ехал, – заявила она. – Я уже собиралась Торна за тобой посылать, но испугалась, что вы отправитесь куролесить по лондонским публичным домам и мы никогда больше не увидим вас обоих.
Он проигнорировал эту колкость, наклонился, поцеловал ее в щеку, потом обвел взглядом комнату.
– Кстати, а где Торн?
– Понятия не имею. Ты же знаешь, что он везде находит девушек и выпивку, куда бы ни поехал. Несомненно, что это ты научил его этому мастерству.
Они проводили вместе очень мало времени, поэтому Гвин не представляла, какой он на самом деле.
– Ничего подобного, – заявил Грей.
Гвин оглядела его скептически. Это для нее было обычным делом.
– Тогда почему папа всегда беспокоился, что ты собьешь Торна с пути истинного здесь, в Англии?
– Не знаю. Торн сам способен сбиться с пути истинного без чьей-либо помощи, что Мори… отец должен был бы знать. И, несмотря на всю ту чушь, которую ты, вероятно, читала в газетах, я не Торн. Я не провожу время в публичных домах.
– Хм. По мне, так мужчина слишком рьяно протестует.
– Не надо цитировать ему Шекспира
[3], – жалобно попросила их мать. – Или он станет дразнить меня и насмехаться надо мной, цитируя Флетчера
[4].
– Я никого не дразню и не насмехаюсь над тобой, мама, – ответил Грей, испытывая облегчение от того, что они сменили тему и больше не обсуждают его предполагаемое распутство. – Я просто думаю, что ты несправедливо переоцениваешь нашего предка. Лучший драматург – Шекспир, и ты это знаешь.
– Ничего подобного! Флетчер написал несколько самых захватывающих и остроумных пьес из когда-либо созданных на английском языке. Я всегда смеюсь, когда смотрю «Охоту за охотником».
– Ты видишь, что из-за тебя началось? – улыбнулась Гвин. – Это ты виноват. Она вскоре начнет сцены перед нами разыгрывать.
– Прости, сестренка, но начала все это ты, – заметил Грей. – Я просто стою здесь и защищаюсь.
К ним подошел Шеридан.
– Что еще натворил Грей? – спросил он.
Раздражение на лице их матери смягчилось.
– Ничего. Сегодня он ничего не может сделать не так.
Грей опять почувствовал комок в горле.
– Это приятно слышать, – вежливо произнес Шеридан. – Потому что мне нужно его у вас ненадолго украсть.
Мать крепко сжала руку Грея.
– Это обязательно? – спросила она у Шеридана. – Он же только что приехал.
– Боюсь, что да, – ответил Шеридан. – Но у тебя будет предостаточно времени для общения с ним. Он планирует какое-то время пожить в Эрмитэдж-Холле. – Шеридан посмотрел на Грея с самым серьезным видом: – Планируешь, да?
Черт побери!
– Теперь планирую. – Грей прищурился, глядя на брата. – Скажи мне точно, сколько времени я тут собираюсь провести?
– Мы это как раз обсудим. – Шеридан кивнул на дверь: – Пошли?
Грей быстро сжал руку матери и сказал:
– Я скоро вернусь, мама. Пусть стул для меня стоит рядом с твоим, хорошо?
Затем он вышел из комнаты вслед за братом и пошел по коридору в направлении кабинета Мориса.
После того как Грей уселся, Шеридан налил им обоим бренди и вручил Грею его стакан. Шеридан не стал сразу садиться и какое-то время молча смотрел в янтарную жидкость.
– Что у вас с финансами? – наконец спросил Грей. – Я буду рад оплатить похороны и предоставить тебе заем на тех условиях, которые ты…
