— Мы опять будем счастливы вместе, папа, если, конечно, ты разрешишь мне остаться с тобой… Поверь, я так же скучала по тебе, как и, наверное, ты по мне!
Герцог улыбнулся, и с его лица исчезла суровость.
— Я буду рад снова видеть тебя, Сирилла, — с чувством произнес он. — А вот тебе вряд ли понравится здесь. Видишь ли, у меня тяжелый характер. Привычки мои давно сложились, а я уже не в том возрасте, когда их легко менять.
— Я и не прошу тебя что-либо менять в твоей жизни, — возразила Сирилла. — Ты знаешь, только теперь я поняла, что Ханна была права, когда сказала — мое место здесь…
— Я рад, что ты так думаешь, — улыбнулся герцог. — Должен сказать, что ты очень похорошела за эти годы. Ты теперь очень похожа на…
Он замолчал, не в силах закончить фразу. Впрочем, было и так понятно, что он имеет в виду. Сирилла поднялась и подошла к герцогу.
— Вот видишь, нам трудно говорить о маме, — простодушно заметила она. — Как только я увидела тебя сегодня, я сразу поняла, что нам надо быть вместе… Ханна тоже так считает. И еще она говорит, что и маме хотелось бы этого…
Я непременно повидаюсь с ней, — пообещал герцог. — Похоже, в этой прискорбной истории она единственная, у кого осталась хоть капля здравого смысла!
Сирилла улыбнулась.
— Ханна всегда отличалась здравым смыслом, но когда я с ней, я чувствую себя ребенком. По-моему, она до сих пор считает, что мое место в детской, рядом с игрушками!
Слабая улыбка тронула губы герцога.
Ханна была горничной его жены еще в то время, когда они только поженились. Не покинула она свою хозяйку и потом, когда та сбежала с Франсом Винтаком. Именно это обстоятельство несколько умеряло тревогу герцога по поводу его дочери. Он знал, что пока за ней присматривает такая преданная служанка, как Ханна, за судьбу девочки можно не беспокоиться.
Герцог был человеком сдержанным, не привыкшим открыто выражать свои чувства.
Однако, когда его жена сбежала с каким-то малоизвестным художником, да к тому же иностранцем, герцог возненавидел того с такой силой, что, казалось, мог бы запросто убить.
Любой другой человек, оказавшийся в его положении, несомненно, вызвал бы Франса Винтака на дуэль и заставил бы жену вернуться.
Но герцог слишком дорожил своим положением и не хотел публичного скандала.
При этом он думал не только о себе, но и о своем сыне. Поразмыслив, герцог решил, что лучше всего продолжать жить так, будто ничего не случилось. Казалось, он из самолюбия не желал признавать, что его жена полюбила другого.
Естественно, друзья спрашивали его о герцогине. Первое время он отвечал, что она гостит у родственников за границей.
Когда же началась война с Францией и такой ответ уже выглядел достаточно странно, герцог на все расспросы отвечал, что герцогиня уехала в Ирландию, поскольку, дескать, любит тамошнюю охоту.
Он слыл человеком замкнутым, поэтому никто не осмеливался в разговоре с ним затрагивать эту тему, однако между собой его друзья и родственники порой все же судачили о том, что же в действительности случилось с герцогиней.
Истины не знал никто, хотя находились злые языки, утверждавшие, что герцогиня, будучи на много лет младше мужа, очевидно, увлеклась человеком более молодым.
Но поскольку ни подтверждения, ни опровержения этим слухам не находилось, со временем они сами собой сошли на нет. У общества появились более интересные темы для сплетен, и судьба герцогини и ее малолетней дочери перестала занимать досужие умы светских бездельников.
Однажды пожилая леди Хоумбери, дальняя родственница герцога, славившаяся своим острым языком, напрямую спросила, как долго его жена намерена оставаться в Ирландии, пренебрегая своими обязанностями, однако ответа не получила.
Этим нескромным вопросом она лишь восстановила против себя своего могущественного родственника и потом долго проклинала собственную несдержанность.
Герцог протянул руку к звонку.
— Я повидаюсь с Ханной немедленно, — объявил он. — А тебе, я считаю, нужно первым делом обновить гардероб.
— К сожалению, да, папа, — со вздохом согласилась Сирилла. — Только выезжать я не собираюсь — не хочу, чтобы меня видели в Лондоне…
— Если ты опасаешься встречи с маркизом Фейном, — сказал герцог, — то могу тебя успокоить — ни я, ни мои друзья не вращаемся в тех кругах, где бывает этот ловелас. Может быть, лошади у него и превосходные, но на порог к себе я его не пущу!
Встревоженное выражение, однако, не покинуло лица Сириллы даже после этих слов, и герцог поспешил добавить:
— Чтобы окончательно тебя успокоить, Сирилла, могу обещать, что мы немедленно уедем из Лондона. Мое присутствие при дворе необязательно, и всегда найдется масса людей, готовых занять мое место.
— Но мне не хотелось бы нарушать твои планы, папа…
— А ты их и не нарушишь, — возразил герцог. — Ты знаешь, что я всегда недолюбливал Лондон. Как только у Тебя появится гардероб, достойный леди, мы отправимся в замок. Надеюсь, ты найдешь его таким же, каким запомнила с детства.
— Неужели он действительно не изменился? Добрый старый замок! — мечтательно произнесла Сирилла. — Ты знаешь, я так часто представляла, что катаюсь на пони в парке, взбираюсь на башню, откуда открывается такой прекрасный вид на окрестности, кормлю золотых рыбок в пруду…
Герцог обнял дочь за плечи и улыбнулся.
— Все это у тебя впереди, — сказал он. — А рядом буду я…
— Как я рада, папа!
Дверь открылась, и на пороге возник дворецкий.
Увидев отца и дочь, которые стояли обнявшись, старик довольно улыбнулся.
— Пришлите ко мне Ханну, Бертон, — распорядился герцог.
— Слушаюсь, ваша светлость. Прошу прощения, но не могу не сказать — как приятно опять видеть леди Сириллу!
Герцог промолчал, а Сирилла неожиданно всхлипнула.
— Я и забыла, что я «леди Сирилла»! Ох, папа…
И вдруг замолчала. Только сейчас ей пришло в голову, что, если бы маркиз знал, кто она такая, возможно, он предложил бы ей выйти за него замуж…
Она постаралась отогнать от себя эту мысль, но это ей не сразу удалось. И пока герцог беседовал с Ханной, Сирилла погрузилась в мечты о маркизе.
Затем девушку провели наверх, в самую лучшую спальню, а одного из лакеев немедленно отправили на Бонд-стрит. Ему предстояло посетить лучших портных — тех, у которых заказывала наряды еще мать Сириллы, — и сообщить им, что завтра утром герцог ждет их к себе.
Сирилла оглядела спальню и со вздохом призналась, что уже забыла, как роскошны и вместе с тем удобны комнаты в доме ее отца.
