В «Великом Сантини» Булл Мичам играет с сыном Беном в баскетбол. Мать Бена, Лил, и сестра Мэри Энн болеют за подростка. Вскоре становится понятно, что это не просто дружеский матч, а поединок между отцом и сыном. В ходе игры перевес оказывается то на одной стороне, то на другой, но в конце концов вперед вырывается Бен.
БЕН: Ну что, пап? Забегался?
ЛИЛИАН: Не подначивай, Бен…
БЕН: Никому из нас еще не удавалось тебя обыграть – ни в шашки, ни в домино, ни в софтбол, ни во что.
Когда Бен наконец выигрывает, Булл приходит в ярость. На попытку Мэри Энн его поддразнить он рявкает: «Марш отсюда, а то сейчас все веснушки с носа посшибаю!»
После этого Булл меняет правила, заявляя, что для победы нужен разрыв в два очка. Бен напоминает, что достаточно одного.
БУЛЛ: Я так решил. Поехали.
ЛИЛИАН: Не жульничай. Где твоя спортивная гордость?
БУЛЛ: А тебя кто спрашивает?
Он бьет ее мячом.
БУЛЛ: Иди-ка ты, Лили, в дом, пока не схлопотала.
Бен уходит, Булл оскорбляет его, пытаясь снова вовлечь в игру. Называет девчонкой, плаксой, дразнит: «Ну давай, зареви!» Но Бен молчит в ответ на все оскорбления и удары мячом и только в конце выпаливает: «Эта плакса только что наваляла тебе по полной!»
О чем на самом деле эта сцена? Не о победе в игре, а о поиске себя. О противостоянии той силе, которая пытается задержать нас в детстве, не давая обрести самостоятельность. Об отсечении пуповины, о выходе из-под родительского крыла. Родители редко готовы добровольно сдать позиции обладателей непререкаемого авторитета, но для взросления ребенка сделать это необходимо.
В «Великом Сантини» отец после этой игры тренируется бросать мяч в кольцо глухой ночью под дождем, чтобы больше не пришлось терпеть поражение.
Подтекст в комедиях
Иногда подтекстовой может быть комедия. Бывает, что мы наблюдаем действия, которые в других фильмах означают опасность, здесь же мы улавливаем юмористический подтекст и понимаем, что беспокоиться не о чем.
В фарсовой комедии «Аэроплан!» кажется, что спасения нет. Оба пилота и штурман при смерти, потому что съели рыбу, а не стейк. Остальные пассажиры либо тоже занемогли, либо в панике. Единственный, кто мог бы посадить самолет, – бывший военный, получивший психическую травму в военных авиакатастрофах, и от страха пот с него льется в буквальном смысле градом. За бортом гроза. Молнии. Турбулентность. И тем не менее зритель хохочет. Почему? Потому что мы воспринимаем не только текст фильма, мы настроены на комедийный подтекст. С самого первого кадра, пародирующего «Челюсти» сравнением самолета, пролетающего через облака, с акулой, рассекающей толщу воды, мы понимаем, что нас хотят рассмешить.
Пародия в фильме используется, чтобы сделать более полными наши ассоциации. В частности, пародируется знаменитая сцена на пляже из фильма «Отныне и во веки веков», где целующуюся пару омывает прибой. Только в «Аэроплане!» в этом прибое полно водорослей. Сцена уже не такая идиллическая – соответственно, и любовь у парочки далека от идиллии и полна запутанных проблем.
В этом же фильме пародируется танец двух влюбленных из «Лихорадки субботнего вечера» – только движения в нем еще более невероятные. Пародируются и фильмы ужасов, в которых гром и молнии предвещают несчастья и трагические последствия.
В «Докторе Стрейнджлаве» мир вот-вот погибнет от ядерного взрыва, а мы смеемся. Мы не воспринимаем эту опасность всерьез, поскольку подтекст подсказывает нам обратное.
В «Знакомстве с родителями», когда Гейлорд (Грег) Фокер случайно поджигает крышу, мы совершенно не боимся, что его арестуют за «опрометчивое создание угрозы жизни». Мы воспринимаем подтекст: «Этот парень так влюблен, что пойдет на все, лишь бы не потерять возлюбленную!» Даже если текст кажется полным опасности, подтекст сообщает нам, что это все в шутку.
Часто пропитаны подтекстом музыкальные комедии, поскольку музыкальные номера могут идти вразрез с текстом или придавать ему дополнительный смысл. Слоган мюзикла «Чикаго»: «Кто умеет правильно петь и танцевать, тому даже убийство сойдет с рук». Он и задает тон музыкальным номерам. На суде адвокат Билли Флинн в буквальном смысле слова вытанцовывает вокруг правды, отбивая чечетку, и превращает зал суда в шапито, подтверждая и так имевшиеся у многих подозрения, что юристы виртуозно обходят правду, а судебные заседания временами превращаются в цирк.
Подтекст в политических и социальных метафорах
Иногда подтекст передает тайный смысл, который нельзя выразить в открытую из-за угрозы наказания или репрессий. И тогда подтекст выражается косвенными путями. Во время Войны Севера и Юга (и до нее) беглые рабы использовали как руководство к действию песню «Следуй за тыквой-горлянкой». Для хозяев эти слова ничего не значили, а для остальных рабов это было указание на Полярную звезду, которая становилась для них путеводной во время побега.
Подтекст может бросать завуалированный вызов правящему классу в искусстве и литературе. В условиях репрессивного режима пьесы и фильмы о свободе и гонениях ставить и снимать нельзя, поэтому сценарист выражается иносказательно. Во время Второй мировой войны в театрах шла с аншлагом французская постановка пьесы «Антигона», основанная на древнегреческой классике. Немецким оккупантам спектакль нравился. Французам тоже. Но немцы не догадывались, что освещаемые в пьесе темы свободы и противостояния властям только укрепляют дух и решимость французов. Скрытый смысл постановки гораздо шире, чем желание героини похоронить брата подобающим образом вопреки указу властей.
Во время Второй мировой войны ювелирный дом «Картье» создал брошь в форме птицы в клетке, олицетворяющей отношение французов к нацистской оккупации. Немцам брошь пришлась по душе, но ювелиры «Картье» вкладывали в украшение смысл, вдохновляющий на борьбу: Франция томится в неволе. По окончании войны они изготовили птицу, вылетающую из клетки на свободу. И этот подтекст от французов тоже не укрылся.
Фильм «Будучи там» – взгляд комедиографа на наше преклонение перед знаменитостями, склонность считать их экспертами и гуру там, где на самом деле они просто сотрясают воздух. Чэнс Гарднер со своим низким IQ олицетворяет всех знаменитостей и политиков, которым нечего сказать, но чьи общие, ничего не значащие фразы кому-то кажутся верхом мудрости и глубокомыслия, при том что у Чэнса все представления о жизни почерпнуты «из телевизора». «Будучи там» – это взгляд на нашу культуру, на склонность верить пустым словам из уст авторитетов.
Когда я преподавала в России вскоре после падения Берлинской стены и потепления в холодной войне, несколько авторов на этих моих занятиях делились выстраданными способами донести до адресата нужный смысл с помощью подтекста, чтобы не угодить в тюрьму за высказывание правды. Соответственно, с приходом свободы они почувствовали, что начинают слишком многое выносить в текст, теряя те самые средства его обогащения, которые выработали, когда приходилось выражаться иносказательно.
