Учитывая то, что мы знаем о прошлом антропогенном воздействии на китов, у кого из них больше шансов на успех сейчас, в антропоцене? Несколько важных факторов позволяют понять, какие киты, вероятно, будут в числе победителей. Во-первых, нужно быть правильного размера. Почти все крупнейшие виды современных китов, в том числе синие и гладкие, перемещаются по все более урбанизированной среде океана, все еще изо всех сил пытаясь оправиться от многовекового воздействия промышленного промысла
[334]. Синие, финвалы, гренландские и гладкие киты входят в число самых больших животных, когда-либо существовавших на планете, с массой тела, превышающей 80 т, а у самых крупных — достигающей 100 т. Некогда эти размеры, вероятно, были компромиссом, необходимым для эффективности кормления и миграции на большие расстояния, сегодня они ставят китов под угрозу запутывания в рыболовных сетях и столкновения с кораблями.
С другой стороны, многие из самых маленьких китов, такие как вакита и бесперые морские свиньи, находятся под угрозой исчезновения, потому что их размеры — следствие их географической изоляции. В таких случаях изменения условий в одной реке или заливе могут поставить под угрозу всю популяцию. Большинство видов китов размещаются между этими крайностями, их судьбы связаны с другими факторами, такими как рацион и ареал.
Во-вторых, лучше не быть привередливым в еде. С точки зрения эволюции гиперспециализация позволяет эффективно эксплуатировать определенный образ жизни, среду обитания или ресурсы — вспомните паразитов, зависящих от одного вида хозяина, или птиц, которые питаются нектаром определенного цветка. Если какой-либо компонент этих отношений изменится, гиперспециализированный вид может оказаться в эволюционном тупике. Китам, специализирующимся на одном конкретном типе добычи, — например, синим китам, зависящим от криля, или косаткам, питающимся исключительно лососем, — может не хватить гибкости, чтобы адаптироваться к внезапным изменениям окружающей среды, особенно если изменения химического состава океана и температуры повлияют на их продовольственную безопасность. Киты, которые могут питаться различными видами пищи, например горбатые или серые, обладают большей гибкостью, чем киты, которые питаются добычей, доступной только в определенных местах или в определенное время. Горбатые и серые киты и тут оказываются нужного размера, как Златовласка, которая не слишком велика и не слишком мала
[335]. Богатое разнообразие и огромное количество головоногих моллюсков в открытом океане составляют большую часть рациона зубатых китов — кашалотов, клюворылов и гринд. Головоногие не обнаруживают никаких признаков вымирания, обеспечивая, по крайней мере до некоторой степени, продовольственную безопасность этих видов.
В-третьих, лучше обитать повсеместно
[336]. Глобальное присутствие — это страховой полис от местного или регионального бедствия, оно максимизирует поток генов и расширяет доступ к различной добыче. Кашалоты, косатки и горбатые киты встречаются по всему миру. Даже если некоторые региональные популяции отличаются друг от друга — например, косатки делятся на генетически ограниченные экотипы с определенным рационом питания; а некоторые популяции горбачей в Аравийском море не мигрируют, — остальная часть популяции достаточно широко распределена по всему земному шару, чтобы обеспечить максимальную защиту от вымирания.
В-четвертых, культура спасает. Косатки, горбатые киты и кашалоты обладают культурой, которая вплетена в их поведение и социальную структуру и обеспечивает устойчивость против непредвиденных перемен, а также базовую способность к инновациям в изменяющейся среде — поскольку культура адаптивна. В антропоцене Земля быстро меняется, и китообразным грозит множество опасностей. Одни киты, например речные дельфины и вакиты, по-видимому, не проявляют такие культурные черты, как другие китообразные, хотя мы все еще слишком мало знаем о мозге китов, чтобы самонадеянно проводить жесткие различия.
Наконец, факторы, которые приводят к успеху или опасному положению в антропоцене, не всегда можно в чистом виде применять ко всем китам. Например, синие киты распространены по всему миру, но они устанавливают верхний предел размера для обычных китов и отличаются очень специализированной диетой; кроме того, на них оказывалось постоянное давление китобойного промысла, уничтожившее 99 процентов их биоразнообразия. Великолепие синих китов почти парадоксально: то, что делает их чудом эффективности, одновременно делает их уязвимыми. Или взять тех же косаток: они распространены по всему земному шару, отличаются широким пищевым диапазоном (если брать вид в целом) и живут в больших группах с сильными социальными связями (и культурой). Все это обеспечивает защиту от непредсказуемых и продолжающихся изменений в их среде. Однако положение на вершине пищевой цепи также делает их восприимчивыми к стойким загрязнителям, накапливающимся в теле. Косатки, как и синие киты, зависят от милости и от проклятия человеческой цивилизации.
Когда я думаю о скелете косатки, висящем в Ситке, я думаю, что косатки — это история эволюции прямо у нас на глазах. Как вид, они охотятся на разнообразную добычу, но разные экотипы с их высокоспецифичными рационами (и культурами) показывают, что расхождения между этими экологически различными популяциями являются жесткими. Это первые знаки расщепления линии, которое со временем породит новые виды косаток
[337], несмотря на то что они живут буквально бок о бок
[338]. Как и у нас, у косаток большой мозг, они живут непростой жизнью в сложных условиях — признаки, которые подвергают риску некоторые их линии, одновременно позволяя другим продолжать развиваться по-новому. Возможно, сегодняшний день косаток не слишком отличается от нашего недавнего эволюционного прошлого, когда многие гоминиды с большим мозгом боролись за ресурсы плейстоцена. И нам предстоит разгадать еще много загадок, пока мы ищем общий язык между нашими культурами — китовыми и человеческими.
