Он понимает, что он не участник экспедиции, что он не так ангажирован, как мы. Просто он более практичен, хотя в научных и рекламных вопросах проку от него мало. Он хотел сказать, что он, по крайней мере, ни в чем не заинтересован так, как мы. А вообще лучше всего вспомнить и почтить память Нансена и Амундсена. Вот это были настоящие герои.
Камилла положила ему руку на плечо и взглянула на него с ободряющей улыбкой. Это была её идея, вот что внезапно дошло до меня. Она заранее продумала всё это. Он улыбнулся ей в ответ. Объяснил, что езда на собачьих упряжках для него – гораздо больше, чем просто хобби.
Карстен резко прервал его, обычно он общался со Свейном более лояльно:
– Хватит трепаться! Давай ближе к делу!
Свейн вздрогнул и огляделся.
Он немного заикался, но в конце концов огласил своё предложение. Он изучал условия жизни в Лонгиере и решил, что там было бы вполне уместно заняться туристическими проектами. На самом деле он хотел бы приобрести собак и всё необходимое снаряжение на свои собственные деньги. Эту сумму он охотно одолжит экспедиции, с условием, что они передадут ему собак и снаряжение, когда вернутся в Лонгиер. Он собирался поселиться на Шпицбергене или, по меньшей мере, проводить там часть года. Арендовать место для собачьего питомника, заниматься зимним туризмом.
Мадс и Карстен улыбнулись друг другу, это была улыбка, предназначенная для них, для посвящённых.
Возможно, Свейн всё воспринял не так, как следовало бы. Он продолжал говорить, нервно и сбивчиво. Он собирался разработать некоторые туристические маршруты, связанные с Лонгиером. Особенно его привлекал однодневный тур в регион, который называется зоной тишины.
Мне стало интересно, захотелось больше узнать о его планах. Мне очень понравилось название. Где находится эта самая «зона тишины»? Свейн охотно повернулся ко мне. Эта зона находится недалеко от Лонгиера.
Там настоящий заповедник – горы, ледники и долины, там лежит чистый глубокий нетронутый снег. В Фоксдалене
[39] запрещено использование любого вида моторизованного транспорта. И вообще, там нельзя шуметь. Там можно услышать только звуки природы. Скрип ледников, ветер над снежными плато.
Камилла немного раздражённо сказала: она не подозревала, что Свейн настроен так поэтично. Но Мадс решил взять быка за рога. Свейн получит контракт, но с условием: он дополнительно возьмёт на себя расходы по транспортировке собак с Северного полюса.
Свейн сначала побледнел, а потом раскраснелся как рак. Он был бы очень рад. Я видела, что он искренне заинтересован. Конечно, это очень и очень сложная задача, но он попробует раздобыть денег для транспортировки. Может быть, он сможет получить аванс? Таким образом, смеет ли он надеяться на то, что его уже рассматривают как кандидата в члены экспедиции?
Мадс и Карстен снова обменялись быстрыми взглядами и заверили Свейна, что, конечно же, он уже стал почти равноправным участником. Они очень высоко оценили его готовность в случае необходимости инвестировать деньги в экспедицию. Лояльность – это редкая черта.
Я взглянула на Свейна, он сидел и с удовольствием слушал похвалы в свой адрес. Хотя должен был бы насторожиться и протестовать. И я должна была протестовать.
Неужели в тот роковой вечер мы отправились по пути, который в конечном счёте привёл нас к предательству и катастрофе?
Глава 11. Шторм
Кнут проснулся от ощущения, что палатка сейчас улетит. Брезент над спальным мешком натянулся, как парус.
Он уселся и высунул голову наружу. Ледяной ветер с востока, метель и нулевая видимость. Он разбудил Мадса. Оба вылезли из спальных мешков, натянули на себя куртки и ботинки и выползли из палатки. Прежде всего следовало бы как следует укрепить палатку, пока она окончательно не свалилась.
Они кое-как доползли до пирамидальной палатки. Терье всё ещё лежал в спальном мешке, но Карстен уже не спал. Он сидел, поджав колени, у примуса и взглянул на Мадса, когда тот просунул голову внутрь.
– Заходи поскорее, иначе всю палатку занесёт снегом, – сказал он.
– Привет тебе!
Мадс заполз внутрь, вслед за ним Кнут.
Они старались соблюдать палаточный распорядок – не заходить в глубь палатки сразу, с мороза, чтобы не наносить снег, а у входа основательно очищать одежду и обувь. Не сидеть, вытянув ноги, не занимать место на чужих спальных мешках. Складывалось впечатление, что каждый всегда располагается на своём собственном месте в пирамидальной палатке. Кнут обычно находился слева от проёма. Не самый лучший выбор, надо сказать. Его постоянно атаковал холодный воздух, забиравшийся в палатку от входа, независимо от того, насколько плотно он пытался затянуть нейлоновый шнур.
– Типичная погода для Арктики, – сказал он. – Засыпаешь вроде бы в покое и тишине, а просыпаешься в снежный шторм. К этому никогда невозможно подготовиться на сто процентов.
– Ерунда, – раздражённо ответил Карстен. – Если в принципе подготовиться к непредвиденным ситуациям, то ничего неожиданного.
Мадс кивнул.
– Всегда следует находиться в состоянии высокой степени боеготовности, – сказал он.
Кнут взглянул на Терье и встретился с ним глазами. К неожиданностям в принципе невозможно подготовиться, такова уж человеческая природа, но он не хотел вступать в бесцельные и бессмысленные дискуссии.
Тепло от примуса и ящик с припасами до потолка создавали атмосферу уюта в палатке. Карстен разложил овсяную кашу по кружкам и добавил изрядное количество сахара. Ему показалось, что ветер стихает. За все те пять недель, миновавших с тех пор, как они покинули Шпицберген, не было более затяжной непогоды.
– Ну и повезло же нам! – сказал Кнут.
Кстати, завтрак оказался невероятно вкусным. Кнут улыбнулся и подумал: до чего же я был голоден! Обычно он пренебрегал горячими завтраками, по утрам довольствовался чашкой кофе и иногда съедал тост.
Мадс вздохнул.
– Как же я жду нашего возвращения к цивилизации… Вот тогда-то наконец я съем огромную порцию яиц с беконом.
– А ты подумай о том, что ели в экспедициях в давние времена, – встрял в беседу Терье.
Он наполовину находился за спиной у Карстена, который явно старался держаться поближе к примусу.
– Они ели печенье и пили чай, насколько мне известно по книгам. И пеммикан
[40]. По-моему, ужасная дрянь.
