«Пока ещё не поздно отступить», – твердила я себе.
Даже если никто не хотел этого признавать, то он мог бы просто сказать: у экспедиции не хватает денег, чтобы исполнить свои обязательства.
Карстен поднял глаза и натянуто улыбнулся. Мы не могли отказаться от своих планов, я хорошо это знала. Мы должны отправиться на Шпицберген и сделать вид, что всё в порядке. Участники будут пытаться дойти до Северного полюса. Если им не повезёт, никто не посмеет упрекнуть их в этом. Мало ли что может случиться на протяжении долгого пути? Иногда обстоятельства складываются так, что от людей мало что зависит.
Мне вдруг стало страшно, и я не могла не спросить, что он имеет в виду. Чего он боится? Неужели они могут не вернуться?
Он взял мою руку и крепко сжал её. Уверял меня, что нет, он ничего не боится, и они, конечно же, вернутся. Но ведь всякое может случиться. Или аномальные морозы, или зимние штормы. Почти всем экспедициям на Северный полюс приходилось выдерживать схватку со смертью. Ведь мы отправляемся не на каникулы.
– А скорее готовимся к сошествию в ад, – сказал он с горечью в голосе.
Он повернул голову и взглянул в окно на голые ветки. А деревья словно протягивали чёрные руки с длинными тонкими пальцами – жест безнадёжности и отчаяния. Так откровенно и так искренне он не разговаривал со мной много лет. В его глазах сверкнули слёзы.
В ответ я сжала его руку и сказала: ничто не имеет никакого значения, самое главное – чтобы он вернулся ко мне целым и невредимым. И пусть он не верит в то, что все эти бредни о героических деяниях для меня что-то значат. Я только хочу, чтобы он снова вернулся домой. Сюда, в Нордстранд, в обычную повседневную жизнь. Эти несколько минут мы были так близки!
Эту хрупкую нить оборвало просигналившее такси, которое подкатило к подъезду.
Во время промежуточной посадки в Тромсё некая дама из персонала аэропорта подошла ко мне и протянула письмо. Мои родители отправили его на адрес отеля «Рика», в котором по пути на Шпицберген собирались переночевать участники экспедиции. Но в самый последний момент мы решили изменить маршрут. Свейн настоял на кратчайшей промежуточной посадке в аэропорту Лангнес. Он хотел попасть в Лонгиер, чтобы забрать собак, которых он договорился купить в питомнике «Полар Кеннел». Или мы все вместе поедём на север, или он отправится один в Лонгиер. Он держался чересчур независимо и часто протестовал против инструкций и распоряжений Карстена.
Я сидела, держа в руках запечатанное письмо, написанное хорошо знакомым мне почерком отца. У меня появилось предчувствие, что это письмо заставит меня почувствовать себя ещё более одинокой, чем до сих пор. Меньше всего мне хотелось бы, сидя в самолёте, плакать при всех.
Терье и старый Фредерик Кремер присоединились к нам в Тромсё, и мы почувствовали себя настоящей командой, когда вышли из самолёта в Лонгиере. Участники экспедиции, рюкзаки, лыжи, ящики с провиантом, собачьи упряжки. Целая команда журналистов и фотографов. Представители самых состоятельных спонсоров.
Складывалось такое впечатление, что мы находимся в эпицентре шторма. Сама я не попадала в такую ситуацию, но читала, что в центре головокружительного хаоса есть точка абсолютной тишины и спокойствия. Именно так я себя и чувствовала. Я слегка откинула голову и ненадолго остановилась на заснеженной земле у самолётного трапа. Пронизывающий холод и мрак, свет исходил только от огней аэродрома.
Более половины пассажиров имели то или иное отношение к экспедиции. Я медленно плелась позади улыбающейся и оживлённой толпы. Желающих взять у меня интервью не наблюдалось. Я ведь была не участницей, а всего лишь женой Карстена. Но я не возражала против того, чтобы нас – меня и Камиллу – фотографировали. Камилле выпала более увлекательная роль – она числилась хроникёром экспедиции. Редактор её издания решил проследовать с экспедицией до самого Шпицбергена. Он и сам был заядлым путешественником и с восторгом приобщался к жизни и ритму экспедиции и даже уже начал говорить «мы».
Официальное прощание экспедиции с цивилизацией состоялось в интерьерах самого знаменитого ресторана Лонгиера, в легендарном «Хюсет». Раньше там располагались дом собраний и кинотеатр.
Теперь этот бетонный колосс приютил ресторан и традиционное кафе, где подавали недорогие обеды. Между прочим, я никогда не смогла бы подумать, что в этом ресторане имеется известный на весь мир винный погреб. Прославленный «Хюсет» напоминал скорее старый провинциальный рабочий клуб. У входной зоны царил ледяной холод, но зал украшали накрахмаленные белые скатерти и хрустальные бокалы. Здесь участники экспедиции, прежде чем сесть за стол, выпили шампанского.
Банкетный зал и примыкающие помещения были зарезервированы для нас. На торжественном ужине присутствовал также губернатор Уле Харейде. Он кратко поприветствовал экспедицию в Лонгиере – подобные речи он произносил уже много раз. Всего нас – участников и гостей – насчитывалось более сотни человек. Карстен уверил, что счёт оплатят спонсоры.
– Само собой разумеется, – сказал он.
Ведь нам приходилось экономить каждую крону, чтобы оплатить транспортировку вертолётом с Северного полюса.
Я не очень хорошо помню этот вечер, большинство событий не запечатлелось в моей памяти. Словно меня от других гостей отделяло облако тумана. Свечи на столах, люстры на потолках и софиты на стенах – всё это было не для меня. Единственное, о чём я могла думать, так это о том, что через три месяца всё закончится. Только бы они отправились в путь, только бы они достигли цели. Оплатит ли кто-нибудь из спонсоров расходы по их транспортировке с Северного полюса? Карстен и Мадс считали, что кто-нибудь найдётся, ведь счёт экспедиции опять приближался к нулю.
Еда была хороша, произносились торжественные речи. А после того, как на столы подали коньяк и кофе, настроение стало ещё веселее, ещё беззаботнее. У меня разболелась голова, и я сказала об этом Карстену.
– Разумеется, ты можешь вернуться в гостиницу и лечь в постель, – сказал он.
У него сияли глаза, он был возбуждён. Мне не следовало бы думать о нём и терзать себя – это было ни к чему. Лучше, если я приведу себя в порядок и буду в хорошей форме ранним утром, когда всех участников начнут фотографировать и снимать на аэродроме перед тем, как вся процессия отправится к архипелагу Семь островов.
«А как же мы?» – вот о чём мне хотелось спросить. Успеем ли мы с Карстеном попрощаться, найдётся ли время только для нас двоих?
Ресторан «Хюсет» располагался посреди большого плато. По другую сторону дороги возвышалась стена гор. Там угадывались старые разрушенные деревянные каркасы – руины бывших угольных шахт.
Дорога вела вверх по склону и спускалась к развалинам Свердрупбюена
[60], к старым строениям, неоднократно разрушенным – сначала сгоревшим во время Второй мировой войны, а потом и снесённым во время учений пожарников в 1980-е годы. Теперь там остались только руины – старые конюшни 1930-х годов и разрушившаяся кирпичная стена.
