В холле нас остановил полицейский из администрации губернатора. Он деловито и кратко сообщил, что Мадс Фриис вышел на спутниковую связь и попросил о помощи. Вертолёт отправится на следующее утро. Они рассчитывают, что экспедиция вернётся в Лонгиер к вечеру. Время прибытия зависит от погоды и других условий. Чтобы получить более конкретные сведения, нам лучше оставаться в гостиничных номерах. Камилла испуганно спросила: неужели экспедицию придётся эвакуировать? Неужели кто-нибудь серьёзно пострадал? Почему они нам не позвонили?
Мы оставили полицейского одного в холле и побежали в номер Камиллы. На спутниковом телефоне не было зарегистрировано неотвеченных вызовов. Они даже ни разу не попытались связаться с нами. Я буквально онемела. Неужели что-то случилось с Карстеном? Почему именно Мадс звонил в администрацию губернатора?
Камилла уехала из отеля на такси, чтобы попытаться узнать, что происходит. Я осталась в отеле, чтобы быть на месте, если вдруг кто-то позвонит.
Но когда раздался звонок, то оказалось, что это не наши мужья и не Камилла. Это был редактор газеты «Шпицбергенская почта». Ему хотелось получить комментарии относительно нашего финансового статуса. Ведь инвестиции, о которых в интервью с ним упоминал Карстен Хауге, могут прекратиться, если они не достигнут Северного полюса.
Камилла вернулась с неожиданным известием. Оказывается, заболел Свейн Ларсен. Предположительно ничего серьёзного, но продолжать путешествие к Северному полюсу он не сможет.
К тому же некоторые собаки тоже заболели.
– Я не могу поверить – неужели случилось что-то непоправимое? – сокрушалась она.
В администрации губернатора ей рассказали, что на лагерь напал медведь. Вполне возможно, что он решил поохотиться за ними. А медведи уж если начинают преследование, то обычно не отступают. Камилла Фриис теперь могла считать себя и экспертом по медведям.
Она начала вытаскивать одежду из чемодана и складывать все вместе – на кровать и на пол. Глаза у неё блестели, на щеках выступил красный румянец. Она собирается полететь на вертолёте к экспедиции на 87-й градус северной широты и просит меня одолжить ей мою новую дорогую камеру. Им нужен четвёртый участник ледового похода. Несмотря ни на что, она всё время ощущала себя участником. Она изучила эту экспедицию и весь маршрут досконально.
Я недоверчиво покачала головой. С чего она взяла, что ей дадут разрешение полететь со спасателями на вертолёте? Если за полёт заплатил губернатор, то это спасательная акция. В таком случае они не возьмут с собой людей, которых в следующий раз придётся эвакуировать.
Всё, что я говорила, она пропускала мимо ушей.
Мы предусмотрели подобные чрезвычайные происшествия. Камилла включена в первый резерв, если мне угодно знать. Если кто-нибудь заболеет, то она полетит на смену. Карстен ей клятвенно обещал. Я вздохнула и подумала обо всех тех, кому он обещал то же самое. Я предположила, что полёт оплатил губернатор. Он наверняка не согласится взять её с собой. Она совершенно утратила самоконтроль и швырнула на пол несколько вещей. Может быть, у меня есть деньги на счёте экспедиции, чтобы покрыть эти расходы? А что, если я не смогу договориться с «Эйрлифтом»? Ведь именно я несу ответственность за экономический статус экспедиции.
Еще до того, как экспедиция высадилась на льдину, мы договорились, что Камилла и я будем координировать возвращение с полюса, а также, если понадобится, обеспечим экстренную транспортировку вертолётом. Мы будем курировать контакты с внешним миром, хотя Карстен и Мадс, само собой разумеется, и сами смогут общаться, с кем пожелают. При этом следует не упускать из поля зрения практические соображения. Нужно избегать всего, что может нам помешать. Когда они уезжали, у них была одна-единственная цель – как можно скорее достичь Северного полюса и уложиться при этом в максимально короткие сроки. Я буду отвечать за финансы, оплачивать счета и добывать кредиты. Камилла должна стать пресс-секретарём экспедиции – она будет выходить на связь из Лонгиера. Линии связи пролегали между Карстеном и мной или между ним и Камиллой. Такой распорядок всех устраивал. А Карстен осуществлял функции начальника экспедиции.
Поэтому то, что Мадс запросил о помощи напрямую, насторожило нас. Но Камилла как заведённая твердила, что она должна стать четвёртым участником экспедиции на Северный полюс. Ни о чём другом она не могла говорить. Она пренебрегала здравым смыслом и не хотела слышать того, что сказал представитель губернатора: придётся эвакуировать всю экспедицию. Немного помедлив, я поднялась в свой номер в отеле.
Камилла уехала в аэропорт до того, как я проснулась и встала. Она оставила мне записку под дверью. Для меня в ней не содержалось ничего нового – только то, что она уже сказала вчера вечером. Она должна попасть на льдину с этим вертолётом. Несколько часов спустя она вернулась в отель, раздосадованная и злая. Вертолёт взял на борт единственного пассажира – им оказался Кнут Фьель, полицейский, помогавший нам со всеми анкетами. Он говорил с ней так, что она почувствовала себя полной идиоткой. И что ей теперь делать? Ведь она уже позвонила Анне Виборг из журнала «Досуг и Спорт» и сообщила, что в команде на льдине будет замена.
Внезапно она притихла и обессилела.
– Организовать транспорт – это твоя забота, – заявила Камилла.
Именно я должна была отправиться в «Эйрлифт» и поговорить с главой компании. Попытаться заполучить транспорт, чтобы у них появился шанс достичь Северного полюса. Я не осмеливалась сказать ей это именно теперь, но, похоже, всё складывалось так, что никто из экспедиции не дойдёт до Северного полюса.
Когда поздно вечером вертолёт вернулся из лагеря на 87-м градусе северной широты, нам никто не удосужился позвонить – вплоть до полуночи. Камилла билась в истерике и обругала начальника полиции по телефону. Она не скупилась на резкие обвинения и раздавала их направо и налево, и главным образом апеллировала к тому, что никто не понимает ситуацию, в которой мы оказались: ведь мы сидим в отеле «Полярный» и опасаемся самого худшего. Кроме того, она считала губернатора ответственным за то, что он не взял её с собой в вертолёт. Когда она наконец закончила свой монолог, я спросила, не слышала ли она что-нибудь о Свейне. Что с ним стряслось и где он теперь находится? Камилла успокоилась – так же неожиданно, как и до этого впала в раж. Свейна сначала доставили в амбулаторию в аэропорту, а уж после перевезли в больницу. Она сидела в единственном кресле в моём номере гостиницы и наблюдала из окна, как ветер гонит свежий снег вниз по склону.
– Наверняка это несчастный случай, – сказала она. – Ведь Свейн угодил с упряжкой собак в полынью. Он так промёрз, что заболел. Ведь там было минус тридцать.
Она сидела и кусала ногти. Смотрела на меня раскосыми глазами. Прикидывалась злой и сердитой, но я видела, что ею овладел страх.
Свейна Ларсена было не узнать. Он лежал в больничной палате – жалкий истощённый гномик, с изборождённым морщинами лицом. Камилла подошла к нему и осторожно дотронулась до его руки. Он вздрогнул, устремив на нас покрасневшие воспалённые глаза. Медсестра, которая вошла с нами в палату, тоже подошла к нему. Казалось, он её узнал, попытался улыбнуться. Веки его снова сомкнулись. Он впал в забытье.
