Владлен перелистывал первый сборник стихов Пастернака «Близнец в тучах», который хотел подписать у автора.
– Жилые дома, – не глядя, ответил Владлен.
– Но ты даже не посмотрел.
– Тогда фабрика.
За окном пронеслись новостройки, после чего началась сельская местность с маленькими домиками, стоящими на огороженных участках. Периодически встречались деревни с куполами церквей, а также дачные поселки. Серджио помахал рукой мальчишке, стоявшему у путей с пестрой курицей под мышкой. Мальчик не помахал в ответ.
– И как долго будет длиться такой пейзаж? – спросил Серджио.
– До Можайска.
Они вышли на платформе «Переделкино». Ночью шел дождь, и, как только они сошли с платформы, Серджио вляпался в грязь. Он сел на скамейку и размышлял о том, стоит ли вытирать ботинки белым носовым платком, и понял, что лучше не нужно. Поблизости трое мужчин пытались запрячь лошадь впереди старого автомобиля, чтобы животное тащило машину. Серджио и Владлен явно «выпадали» из пейзажа. Светловолосый русский был на голову выше Серджио и в два раза толще. На Владлене были широкие штаны с отворотами и облегающая тело безрукавка – он был похож на обычного москвича, а вот Серджио в своем элегантном костюме выглядел как иностранец.
Серджио спросил Владлена, нет ли здесь поблизости кафе, где он мог бы протереть ботинки. Владлен показал пальцем на деревянный барак на другой стороне улицы, и они вошли внутрь.
– Туалет? – спросил Серджио тупо смотревшую на него продавщицу.
– На улице, – ответила та.
Серджио вздохнул и попросил стакан воды и салфетку. Продавщица ушла и вернулась со стаканом водки и обрывком газеты.
– Нет, это мне вряд ли поможет… – начал было Серджио, но Владлен сказал «Спасибо», взял, моментально осушил стакан и попросил повторить.
– У нас важная встреча, – напомнил ему Серджио.
– Поэт никуда не убежит. Нас не ждут к какому-то определенному времени, – ответил Владлен.
Серджио вывел друга из сарая.
На улице трое мужчин наконец запрягли лошадь в автомобиль и начали его толкать. За рулем сидел маленький мальчик. Все они проследили глазами за Серджио и Владленом, которые двинулись по тропинке от станции.
Они миновали резиденцию патриарха – величественное красно-белое здание за гигантским забором. Серджио пожалел о том, что не прихватил с собой фотоаппарат. Они перешли по мосткам через ручей, разлившийся после таяния снега и вчерашнего дождя, и начали подниматься на пригорок по усыпанной гравием дорожке среди сосен и берез.
– Отличное место для жизни поэта, – заметил Серджио.
– Сталин дал эти дачи избранным поэтам и писателям, – ответил Владлен, – чтобы здесь их чаще посещали музы.
На самом деле, когда все писатели вместе, за ними легче следить.
Дом Пастернака появился с левой стороны. Дача поэта показалась Серджио чем-то средним между швейцарским шале и амбаром.
– А вот и он сам, – произнес Владлен.
Одетый как крестьянин, Пастернак стоял в саду с лопатой в руках. Он был высоким, и его седые волосы падали на лоб, когда он наклонялся к земле. Серджио и Владлен подошли ближе, и Пастернак прикрыл ладонью глаза от солнца, чтобы посмотреть, кто идет.
– Buon giorno! – воскликнул Серджио с наигранным энтузиазмом, чтобы скрыть свою неуверенность. Сперва на лице Пастернака проблеснуло недоумение, но потом он широко улыбнулся.
– Заходите!
Они подошли ближе, и Серджио поразило, насколько молодо выглядел Пастернак.
Красивый мужчина всегда критически осматривает другого красивого мужчину, но, глядя на Пастернака, Серджио испытывал не зависть, а чувство восхищения.
Пастернак прислонил лопату к яблоне и подошел к ним.
– Я совсем забыл, что вы должны приехать, – сказал он со смехом, – и простите, я позабыл, кто вы такие. И зачем вы сюда приехали.
– Меня зовут Серджио Д’Анджело, – представился Серджио, протягивая руку, – а это Антон Владлен, мой коллега по Гостелерадио.
Владлен, смотревший на грязь под ногами, хмыкнул.
– Какое красивое имя, Д’Анджело, – произнес Пастернак, – очень звучное. Что оно значит?
– Ангельский. Это очень распространенная в Италии фамилия.
– А у меня овощная фамилия. Что, учитывая мою любовь к земле и садоводству, вполне логично.
Пастернак показал гостям на стоящую в саду Г-образную скамейку. Они сели, и поэт вытер потный лоб грязным платком.
– Вы из Гостелерадио? Хотите взять у меня интервью? Но боюсь, что сейчас мне нечего вам сказать.
– Я приехал сюда не от Гостелерадио. Я приехал для того, чтобы поговорить с вами о романе.
– На этот счет у меня тоже нет никаких комментариев.
– Я представляю интересы итальянского издателя Фельтринелли. Возможно, вы о нем слышали.
– Нет, не слышал.
– Семья Фельтринелли является одной из самых богатых в Италии. Фельтринелли занимается сейчас издательским бизнесом и, кроме прочего, выпустил автобиографию премьер-министра Индии Джавахарлала Неру. Вы, наверное, о нем слышали?
– О нем слышал, но не о его автобиографии.
– Фельтринелли хочет, чтобы я привез ему лучшую книгу, написанную за железным занавесом.
– Вы недавно в России?
– Меньше года.
– Не стоит использовать выражение «железный занавес», – Пастернак посмотрел на деревья с видом человека, который знает, что за ним наблюдают.
– Простите, – Серджио поерзал на скамейке, – я ищу лучшую книгу, написанную на вашей родине. Издатель хотел бы выпустить ваш роман в Италии, а потом, возможно, и в других странах.
Борис согнал с руки комара. Согнал, а не убил.
– Я бывал в Италии. Мне было двадцать два года, и я учился в Марбургском университете. Во время летних каникул я ездил во Флоренцию и Венецию, но до Рима так и не добрался. Деньги кончились. Тогда я был бедным студентом. Я хотел побывать в Милане и сходить в La Scala. Я мечтал об этом тогда, да и сейчас иногда мечтаю.
– Я много раз был в La Scala, – ответил Серджио. – Я надеюсь, что и вы сможете сходить. Издатель предоставит вам лучшее место в зале.
Борис рассмеялся и потупил взор.
– Путешествовать было бы, конечно, приятно, но я уже об этом не думаю. Даже если бы я и захотел, меня бы вряд ли выпустили, – он помолчал и потом продолжил: – В молодости я хотел стать композитором, но у меня не было необходимого таланта. Наверное, подобное часто происходит. Страсти почти всегда больше, чем таланта.
– Моя страсть – это литература, – сказал Серджио, стараясь вернуть разговор к роману. – Я слышал, что вы написали шедевр.
