Причина, по которой меня попросили «поработать» с Генри Ренне, заключалась в том, что Фрэнк считал, будто тот может оказаться двойным агентом.
Фрэнк упомянул о своих подозрениях несколькими месяцами ранее, вскоре после того как я начала заниматься «книжным проектом», и попросил, чтобы я держала ухо востро. После моего возвращения из Италии он попросил, чтобы я познакомилась с Генри поближе.
Эго каждого из мужчин, работавших в Агентстве, было огромным, но демонстрировали они его чаще всего только среди людей своего круга.
У Генри было такое самолюбие, которое вполне могло навлечь на него неприятности.
Многие считали его хвастуном. В сочетании с тем, что он много пил, это вызывало определенные опасения.
Кроме этого, я слышала, хотя и надеялась, что эти слухи ничем не обоснованы, о том, что кое-кто в Агентстве считает, что Фрэнк потерял свою былую хватку. Поговаривали, что он сильно сдал после провала операции в Венгрии, а также по причине постоянных волнений о том, что он не может найти двойного агента в наших рядах.
Мы поболтали у сцены, немного потанцевали и выпили по два бокала пунша. После этого Генри предложил отойти в более уединенное место, чтобы поговорить. Певица передвинула стрелки часов на одиннадцать сорок пять, и гости приготовили свои рожки и хлопушки, а также наполнили бокалы, чтобы вскоре выпить за Новый год. По пути из зала Генри прихватил бутылку шампанского из ведерка со льдом.
– Для нашего тоста, – сказал он, приподнимая бутылку в руке.
– А куда мы идем? – спросила я.
Генри не ответил и продолжал идти на два шага впереди меня. Обычно в подобных случаях я брала инициативу на себя, поэтому ускорила шаг, чтобы его догнать, но споткнулась о неровность на ковре и упала. Генри повернулся, чтобы помочь мне подняться, и когда я встала на ноги, то почувствовала, что кровь резко прилила к голове.
– Не говори мне, что выпила лишнего.
– А я и не говорю.
– Ну и отлично, – он помахал в воздухе бутылкой и, посмотрев на часы, добавил, – семь минут до полуночи.
Он обнял меня рукой за талию, упершись большим пальцем в позвоночник, и направил меня в сторону выхода.
– У меня нет пальто, – сказала я.
– Мы не выходим из здания.
Мы прошли мимо прикорнувшего на стуле швейцара, который, судя по всему, тоже выпил. Генри взял меня за руку и в танце завел в угол. Из его рта разило перегаром, и я решила, что он достаточно пьян, чтобы по неосторожности о чем-нибудь проболтаться. Я поправила его узкий, как селедка, галстук и глянула в сторону швейцара, который делал вид, что нас не замечает.
– Мне казалось, что мы идем куда-то поговорить.
Он дотронулся до стены за моей спиной, которая превратилась в дверь.
– Смотри, какие чудеса, – сказал он, подталкивая меня в гардероб, который на сегодняшнем мероприятии не работал. Это была небольшая комната, в которой стоял старый пылесос, лежал сломанный стул, и на вешалках висели несколько белых униформ.
– Не самое уютное место, – заметила я.
– Я понимаю, что такая девушка, как ты, привыкла к более комфортабельной обстановке, – он показал бутылкой шампанского на сломанный стул, – но здесь же тихо, верно? – Он открыл шампанское и сделал глоток прямо из горла. – И никто нас здесь не видит.
Он предложил мне бутылку, но я отказалась, чувствуя, что этот глоток приведет к потере контроля над ситуацией.
– Может быть, после полуночи.
Он показал пальцем на циферблат своих часов.
– Еще три минуты.
– Какие обещания дал себе на Новый год? – спросила я.
– Только вот это, – он положил потную ладонь мне на спину и наклонился для того, чтобы меня поцеловать. Я сделала шаг назад, задев головой горизонтально установленную палку вешалки.
– Расскажи мне что-нибудь, – произнесла я.
– Какая ты красивая, – он снова сделал шаг мне навстречу.
Я игриво толкнула его в грудь указательным пальцем.
– Я не слышу истории.
От его ухмылки у меня по спине побежали мурашки.
– Мне это нравится, – сказал он, – мне нравится твой боевой настрой.
– Расскажи мне что-нибудь… интересное, – я смотрела ему прямо в глаза. Такая тактика часто оказывалась с мужчинами очень эффективной.
– Интересное обо мне? Да я как открытая книга, – он посмотрел на потолок. – Мне кажется, что это ты у нас девушка с секретами.
– У каждой женщины есть свои секреты.
– Это точно. И я знаю твой.
У меня во рту пересохло. Казалось, что язык стал тяжелым, словно тонна свинца.
– И что это за секрет?
– Хочешь, чтобы я сказал?
– Скажи.
– Ты думаешь, что я не понимаю, почему ты так хочешь меня разговорить? – спросил он. – Ты ни с того ни с сего вдруг заинтересовалась мужчиной, который младше тебя лет на десять? И ты думаешь, что я не знаю, кто ты такая? Я слышал, что ты многих обо мне расспрашивала. Ставила под сомнения мою лояльность.
Я покосилась на дверь.
– Но ты не учла того, что здесь у меня больше друзей, чем у тебя.
Я попалась в ловушку. Напилась и была недостаточно внимательной. Я сделала шаг к двери, но он преградил мне путь.
– Я закричу.
– Ради бога. Все решат, что нам тут с тобой очень хорошо.
Я оттолкнула его, но он еще сильнее толкнул меня, и я ударилась головой о горизонтальную рейку вешалки. Я не успела пошевелить и пальцем, как он крепко меня схватил и засунул свой язык мне в рот. Он настолько плотно прижал свои губы к моим, что я почувствовала вкус крови. Я еще раз попыталась его оттолкнуть, но он снова засунул свой язык мне в рот. Когда я попыталась ударить его коленом по яйцам, он сделал мне подножку, и я упала. Он упал на меня. Я попыталась высвободиться, но он схватил одной рукой мои руки и пригвоздил их к полу у меня над головой. Я закричала, но крик потонул в криках отсчета секунд толпы празднующих. «Тридцать!» Я услышал звук рвущегося платья.
– Ведь тебя именно так и используют? – спросил он.
Я плюнула ему в лицо, но он с ухмылкой утерся. Мне страшно хотелось ударить его по лицу чем-нибудь тяжелым. Он прижался лбом к моему лбу.
– Четырнадцать!
– Так, значит, то, что про тебя поговаривают, правда? – его горячее дыхание отдавало перегаром. – Ты – лесбиянка? Будет обидно, если все об этом узнают.
– Три! Два! Один!
Из зала послышался громкий крик «С Новым годом!», и ВИА заиграл Auld Lang Syne
[18]. Я закрыла глаза и представляла себе таблетки с цианистым калием, которые были у каждого из нас в личной аптечке во времена Канди. Это были белые овальные таблетки в пузырьке из тонкого стекла, который в свою очередь был обтянут резиной. Нам говорили, что яд действует в течение минуты, и человек уходит безболезненной смертью от остановки сердца.
