Сэлли вышла с кухни со стеклянной чашей, в которой был пунш точно такого же цвета, как и ее розовый ковер.
– Ей идет это болеро, не правда ли? – произнесла она.
Мы дружно кивнули.
Выпив по два бокала пунша, мы перешли к длинному столу. Перед каждой тарелкой стояла карточка с именем гостьи, писанным изящным почерком, а сложенные белоснежные салфетки напоминали цветы каллы.
– Вот это да! – изумилась Норма.
После ужина нам предложили шоколадный торт, небольшие подарки и пунш. Потом мы отправились по домам, размышляя о том, что мероприятие было даже слишком красивым и хорошо обставленным для дня рождения, а также о том, что Сэлли умеет устраивать приемы.
Теперь некоторые могут с этим не согласиться, но тогда у нас не было никаких подозрений по поводу Сэлли. Конечно, она была гиперсексуальной, что мужчины неоднократно комментировали, но все ее уважали. Сэлли никогда не просила прощения, не говорила «Пожалуйста» и «Да я просто так подумала». Сэлли разговаривала так, как говорят мужчины, и все слушали то, что она хочет сказать. Более того, некоторые из нас ее до смерти боялись. Можно было бы подумать, что причина ее силы и власти крылась в натянутости юбки на бедрах, но истинная причина ее уверенности в себе заключалась в том, что она не принимала роль, которую ей хотели навязать мужчины.
Мужчины могли считать, что она – красивая кукла, которой стоит помалкивать, но по этому поводу Сэлли придерживалась совершенно иного мнения.
Гораздо позже, когда ее фамилию вычеркнули из всех рабочих записок, отчетов и списков, мы пытались вспомнить, давала ли она нам повод задуматься о том, кем на самом деле она являлась. Но полная картина того, кем на самом деле была Сэлли, сложилась у нас гораздо позднее.
Глава 18. Соискательница. Курьер
Прошла неделя. Потом месяц. Потом два. Были приняты решения по поводу нашей с Тедди свадьбы – мы должны были жениться в октябре в церкви св. Стефана. Небольшой торжественный прием должен был пройти в клубе Chevy Chase Country. После этого мое прикрытие становилось всей моей жизнью.
За все это должны были заплатить родители Тедди, но мама настояла на том, что возьмет на себя цветы, торт и мое платье. Еще до нашей помолвки она купила материал цвета слоновой кости, сатин и кружево.
На следующий день после того, как Тедди сделал мне предложение, она обмерила меня, пока я стояла у плиты и готовила завтрак. Платье, которое она называла своим грандиозным творением, к февралю было уже наполовину готово. В марте она перестала шить платье и пожаловалась мне на то, что ей придется снова начинать все с начала, если я не наберу килограмм семь, на которые похудела с января. Я сказала ей, что она все выдумывает, ну, может, я и потеряла три из-за расстройства желудка. Именно этим я объясняла то, что после ужина с Сэлли я неделю не вылезала из кровати.
От матери я ничего не могла утаить. Несмотря на то, что я надевала несколько свитеров и толстых шерстяных чулок, мама видела, что мое тело тает. Я начала подкалывать английской булавкой юбки, чтобы они с меня не спадали.
Я начала носить водолазки, чтобы скрыть выпирающие кости ключиц.
Мама отреагировала на это тем, что начала добавлять бекон во все блюда, которые давала мне: щи, борщ, пельмени, бефстроганов и омлеты. Я даже видела, как она сливала масло из сковородки в овсяную кашу на воде, которую я ела на завтрак. Она настаивала на том, чтобы я всегда брала добавку, и следила за тем, чтобы я ничего не оставляла на тарелке, словно я была маленьким ребенком.
По выходным она начала печь пироги и торты, объясняя это тем, что ей надо попрактиковаться перед моей свадьбой. Она пекла медовики, с пьяной вишней, наполеон, птичье молоко и даже двухслойный «Вацлавский». Она скармливала мне кусочки тортов, на которых сверху клала ванильное мороженое.
Не только одна мама обратила внимание на мою угасающую фигуру. Тедди так много раз спрашивал, все ли у меня в порядке, что мне пришлось ответить, что если он не перестанет спрашивать, то у меня точно будет не все в порядке. На что Тедди ответил, что больше спрашивать не будет и надеется на то, что я не сижу на какой-нибудь дурацкой диете. Он говорил, что я безупречна во всех смыслах, и его откровенность привела меня в состояние необъяснимой ярости.
Все машинистки тоже заметили. Джуди спросила, в чем мой секрет, и заметила, что моя талия стала такой же узкой, как у Веры Эллен в «Светлом Рождестве». Все остальные машинистки вели себя как и мама и постоянно подкладывали на мой стол донаты из Ralph’s.
Не то чтобы я не хотела есть. У меня просто не было аппетита. Мне не хотелось ничего.
Я не могла досидеть до конца сеанса в кино. В толпе мне было ужасно некомфортно. Я начала ходить на работу пешком, чтобы побыть одной. Я перестала поддерживать разговор даже из вежливости. И на воскресных вечеринках сотрудников Агентства, на которых мне раньше нравилось вести интеллектуальные беседы и где я чувствовала, что получаю инсайдерскую информацию, я начала становиться рядом с женами, а не с Тедди. Максимум о чем я говорила с женами, так это о том, что мне нравится какой-то определенный дип-соус.
Тедди пытался вытащить меня из той дыры, в которой я оказалась. Он не сдавался, и я чуть было не начала его за это любить. Он любил меня больше, чем любой другой человек. Так почему же мне этого было мало?
За все это время я видела Сэлли всего лишь дважды. Она от меня пряталась и избегала? Сэлли хоть немного подумала обо мне? В первый раз я спускалась на лифте из офиса, и она стояла перед открывшейся дверью лифта. Я начала обходить ее слева, а потом справа, и каждый раз она пыталась обойти меня с той же стороны так, что мы чуть не сталкивались. Потом неловко расходились. Она сказала «Привет!», окинула меня взглядом с ног до головы, и по выражению ее лица я поняла, что выгляжу ужасно.
Во второй раз я видела ее, а она меня нет. Сэлли сидела за загородкой за столом у окна в Ralph’s с Генри Ренне. Это произошло на виду у всего мира среди бела дня во вторник. И мир увидел то, что ему хотели показать. Когда я вернулась в офис, все машинистки говорили только об этом.
– Как ты думаешь, они встречаются? – спросила Кэйти.
– Лонни говорит, что они встречаются еще с новогодней вечеринки. Их там видели вместе. Вообще-то кто-то должен ее предупредить о том, что он полный козел.
– Я могу ей сказать, – предложила Норма.
– Ирина, а это правда? – спросила Линда.
– Не знаю.
– Флоренс из «Архивов» говорила, что видела, как они шептались на лестничной клетке.
– Когда?
– Не знаю. Может, пару недель назад.
Так вот оно что. Ее интересовал только Генри. Я оказалась лишь мимолетным увлечением.
От этой мысли мне стало мерзко. Я могла смириться с тем, что она не со мной, но мне было невыносимо видеть их вместе.
