Пока адъютант носился по окраинам империи, да изредка посещал Европу с поручениями Великого князя Константина, кто-то изобретал и строил, испытывал и совершенствовал новые, невиданные устройства, способные заставить любого дипломата пересмотреть свою точку зрения. Правду говорят – любой, самый искусный дипломат станет всего лишь бессильным и бесполезным сотрясателем воздуха, если за его спиной не стоит армада кораблей, сотни тысяч штыков и достаточное количество стволов артиллерийских орудий.
Адъютант заставил свой мозг вернуться к анализу. Чем же так не угодил Александр Второй заговорщикам? Почему именно его они избрали своей целью? Что это – попытка изменить ход истории или же примитивная борьба за трон и все сопутствующие власти преференции?
Ответов на свои вопросы Лузгин не находил уж который день.
Имея доступ ко всем придворным сплетням и слухам, однажды адъютант сделал для себя неприятное открытие – челядь давно не испытывает трепета перед самодержцем и живет по инерции, пытаясь сохранить за собой свой личный кусочек счастья и влияния.
Вдохновение восхождением на трон нового царя растворилось в дворцовых коридорах уже очень давно. Он правил четверть века, поначалу явив собой прямую противоположность своему деспотичному батюшке, Николаю Первому. Первое, что сделал новый император – это помиловал и позволил вернуться в столицы ссыльным декабристам. Это ли не знак доброй воли и попытка к примирению? Стоны прогрессивных литераторов о притеснениях звучали все тише – цензура смягчилась настолько, что теперь только ленивый не высказывал своего мнения.
Крамола за эту четверть века вошла в моду. Как среди массы любителей дешевых салонных сплетен отыскать того единственного, в чьих речах та ниточка, которая весь клубок распутает?
Весь Петербург увлеченно обсуждает подробности личной жизни императора, его разбитое состояние духа и противоречия с наследником. В этой стране, в этих дворцах не осталось тайн и секретов. Любое действие, а уж тем более – бездействие государя вызывает вал осуждения, будто уколоть его как можно больнее стало уместным при любом случае.
Громкие команды за окном отвлекли Лузгина от размышлений. Такие знакомые звуки строевых команд – унтер-офицер вел роту в казарму. Грудь вперед, шинели в линию, дыхание в такт, на морозе клубы пара появлялись синхронно. Все просто и понятно – здесь расположение, там – форты, здесь свои, недруг за Маркизовой лужей. Заряжай – цельсь – пли… На флоте все четко и определенно. Флаг определяет цель. Его же нынешняя цель флагов не поднимает, себя никак не обозначает и в открытое противостояние не вступает. Такой вот невидимый соперник…
Рота, в такт команд офицера, выдавливая на морозе громкий скрип из свежего ночного снега, удалилась за дальний угол Миниховой казармы и улица опять погрузилась в тишину. В Кронштадте все так. Подчинено делам военным. Нет флотских, нет артиллеристов – нет жизни, так повелось на острове Котлин сначала, и Лузгин с удовольствием считал себя частью этой жизни. Пусть даже, и в прошлом.
Сквозь низкие, вот-вот грозившие просыпаться снегом, свинцового цвета тучи, на миг пробился луч света, заставивший сверкнуть искрами крутые бока сугробов. Тут же, словно исправив свою ошибку, балтийский ветер закрыл это маленькое оконце света еще более темным пятном, и заряд метели сыпанул в теплое стекло аудитории щедрую порцию мелкого и белого, словно первоклассная мука, снега.
«Ну допустим…» – Лузгин, наблюдая за свойственными этому времени года причудами погоды, заложил руки за спину и принялся покачиваться с каблука на носок, как он это делал всегда, если не получалось прийти к правильным выводам.
Допустим, у самодержца есть враги внешние и внутренние. С внешними не сложно. Тяжело сказать, кто не желает зла России. Австрия, Франция, Англия, конечно… Пруссаки, связанные с русским двором кровными узами через своих принцесс, так те, пожалуй, открыто ничего предпринимать не станут… Любой монарх Европы станет действовать в первую очередь так, как продиктует ему государственная целесообразность. Да, будут лавировать, искать союзников, вступать в секретные переговоры, но всегда – исключительно в своих интересах. Так было всегда и будет впредь. Кому из них выгодно посадить на русский престол своего человека? Да любому… В разной степени, правда… Пруссаки в этом точно остро не нуждаются, хотя… императрица Мария Александровна, урожденная принцесса Гессенская, находится в прескверном состоянии духа и здоровья. И наследник, Великий князь Александр Александрович, он в какой степени пруссак, а в какой степени русский? Если измерять «русскость» по крови, то кто такие Романовы, каждое поколение которых получало вливание иностранной крови?
«Нет. Эдак, я зароюсь окончательно…» – глядя в окно на неспешно проезжающего возницу, триумфально восседавшего на аккуратно уложенных в сани березовых поленьях, Лузгин раздраженно потер лоб, заставляя себя сосредоточиться.
Бесконечные хитросплетения родственных связей европейских монархов доводили Лузгина до исступления. Там половина из них родственники, но разве этот факт как-то повлиял на прочность их слова? А романтические круизы наследников по европам в поисках невест? Все эти позывы сердца, вечно никак не сочетающиеся с реальностью… Как могла бы повернуться история Старого света и самой России, если бы Александр Второй, много лет назад пребывая в таком путешествии в статусе наследника, таки нашел бы в себе силы отстоять перед харизматичным отцом свою любовь к юной королеве Великобритании Виктории?
Тогда государственные мужи в Петербурге и Лондоне, прослышавшие о внезапно проскочившей между молодой Британской королевой и русским наследником искре приложили все силы, чтобы из нее не разгорелся пожар страсти. Удалось им это лишь отчасти. Александрина – Виктория, получившая первую часть своего имени в честь победителя Наполеона и дядюшки своего возлюбленного – русского царя Александра Первого, посчитала этот визит знамением и млела лишь при одном только появлении в зале для балов статного голубоглазого русского цесаревича. Молодость в страсти своей слепа и непоследовательна…
С тех пор, как будущий российский государь, не осмелившись ослушаться батюшку, привез себе жену из Пруссии, королева Виктория запретила упоминать его имя и, как это часто бывает у разъяренных женщин, ненависть её стала не менее сильной и яркой, чем любовь… Александрина-Виктория повелела подданным забыть первую часть своего имени…
« Еще минут тридцать ожидания, и в Петербург возвращаться смысла не будет…» – Лузгин, стоя перед окном, пытался побороть нарастающее раздражение.
«Отставим в сторону дела сердечные. Тем более – дела давно минувших дел. Здесь нужно искать. Дома. А кто за ниточки дергает – потом разберемся…» – адъютант сначала присел за стол для курсантов, но все же не усидел и принялся нервно ходить по классу. Всегда система в его мыслях появлялась в движении.
«Наследник…» – капитан сам удивился простоте решения этой головоломки.
Читая листовки таинственной революционной организации, Лузгин диву давался, насколько наивны их чаяния. Из воззваний, неожиданно и регулярно появлявшихся в публичных местах, следовало, что если деспот и тиран падет, следом всё само собой чудесным образом образуется. Чего не мог взять в толк адъютант, так это куда денется в этот момент армия, жандармерия, Третье отделение и флот со всеми их генералами, сыскарями и арсеналами.
