______
ТЕЛЕГРАММА
№ 26 словъ. 24
Подана на ст. Кронштадтъ «10» февр. 1880 г. 8 ч. 18 м.
Получена …………………. 9 ч. 04 м.
Собственная Его Величества Канцелярiя III Отделенiе. Лузгину.
Найдены 4 запала и трупъ. 2-й Офицерскiй флигель. Ожидаю срочно.
Начальникъ миннаго класса кап II р Гурьевъ
* * *
К ночи мороз усилился настолько, что даже тулуп со знакомым запахом не спас Лузгина от холода. В Кронштадт он прибыл глубоко вечером и совершенно продрогший. Старик Порфирий, завидев в Ораниенбауме своего недавнего пассажира, предложил скинуть в цене и домчать как ветер, тем более что теперь он поменял кобылу на более молодую и резвую.
Вдоль обводного канала на Большой Екатерининской ровный ряд газовых фонарей своим тусклым светом обозначил контуры нескольких трехэтажных зданий, в которых квартировали гарнизонные офицеры. Дед осторожно тронул свою новую лошадь хлыстом, чтобы и боли ей не доставить, и не дать саням застопориться на мостовой.
– Наконец-то, Леонид Павлович!
Капитан второго ранга Федор Сергеевич Гурьев, куривший на улице уж которую папиросу, встретил Лузгина у входа в офицерский флигель, гостеприимно распахнув руки, будто и не произошло ничего трагического.
Теперешнее положение дел доставляло начальнику минного класса множество хлопот, заставляло писать бесчисленные рапорты и отчитываться на ковре у генерала. Справедливо рассудив, что от него самого тоже многое зависит, Гурьев решил, что должен принять деятельное участие в поиске правды, тем более, что речь шла и о чести мундира. Одно дело – когда запалы пропали по разгильдяйству, по его, командира, халатности, а другое – если злоумышленник имел четкий план и минный класс оказался лишь его частью.
– Ваше справедливое отношение к делу вызывает уважение, Леонид Павлович, – Гурьев увлек адъютанта в сторону первого подъезда. – Вы могли бы подойти формально, и я повторил бы судьбу Завадского. Кстати, как он?
Лузгин поежившись, поспешил не ответить, а пройти внутрь помещения.
– За него не переживайте. Отпущен. Отъедается в Петербурге, но к службе приступит попозже. Это в интересах следствия.
– Да, да… Понимаю… Преступник не должен знать о том, что неоправданно задержанный офицер на свободе, это абсолютно логично, – Гурьев смущенно сжимал свою ладонь. – Значит ли это, что я вне всяких подозрений?
– Именно так, Федор Сергеевич. У вас алиби железное, да и фактурой вы на того плотника никак не похожи, – Лузгин красноречиво окинул взглядом долговязую фигуру начальника минного класса. – Почему телеграмма от вас?
– Естественно, я доложил военному губернатору о происходящем в течение тридцати минут после вашего отбытия и он распорядился содействовать во всем и докладывать о каждой мелочи.
Гурьев, отстранив полицмейстера, охранявшего вход в ту квартиру, что располагалась справа на первом этаже, продолжил свою речь:
– И вице-адмирал Казакевич, как только ему доложили о случившемся, приказал мне отбить телеграмму. Между нами, как мне кажется, установился контакт, весьма нужный для пользы дела…
Начальник минного класса чиркнул спичкой, и пока она горела, успел подойти к камину и зажечь фитиль почти догоревшей свечи.
Сняв одну перчатку, адъютант осмотрелся.
– Его превосходительство распорядился полицмейстеру ограничить допуск в помещение, затушить печь и камин, после чего – напустить холодного воздуха в квартиру, чтобы вы могли провести следственные действия с телом. Всё в нетронутом виде. Так что… – Гурьев поднял подсвечник над головой, чтобы осветить маленькую комнатушку. – Явное самоубийство. Стрелялся в сердце.
– Опрометчиво… Следственные действия проводятся не только с трупами. Хоть не наследили? – Лузгин рассчитывал согреться, но открытые окна не оставили ему такого шанса. – Между тем, в телеграмме указано, что у вас «найдены четыре запала и труп». Значит, вы проводили обыск?
Взгляд Лузгина свидетельствовал о его явном недовольстве, а голос был настолько официальным, что Гурьев тут же расстался с мыслью, что между ними установился какой-то общий язык:
– Неужели у меня была бы необходимость вызывать вас, если бы не запалы? У нас раз в год кто-то стреляется. Здесь случай неординарный, согласитесь.
Лузгин молча кивнул, не глядя на собеседника, и углубился в осмотр помещения.
Через довольно узкую дверь из парадного можно было попасть в прихожую, где в углу слева располагался камин, выложенный самой дешевой плиткой. Кроме вешалки и легкой этажерки, уставленной книгами, в первой комнате не находилось ничего достойного внимания. Никаких кружевных салфеток, картин на стенах, вазочек или любых других предметов, свидетельствовавших о том, что здесь присутствовала женская рука, взгляд Лузгина не обнаружил.
– Покойный проживал один… Здесь две комнаты, насколько я понимаю? – констатировал адъютант.
– Абсолютно верно. Неженатым офицерам больше не положено. Между этой квартирой и соседней есть сообщение, но проход закрыт шкафами с обеих сторон. Простенок закладывать не положено, квартиры казенные.
– А где запалы нашли? – Лузгин, несмотря на холод в помещении, снял фуражку.
Гурьев, нисколько не изображая из себя триумфатора, за пару шагов подошел к угловому камину и вытащил из поддувала металлический ящик, в котором в аккурат уложились четыре деревянные коробочки запалов конструкции Дрейера.
– Как только полицмейстер их обнаружил, было доложено по инстанциям и в течение получаса отбили телеграмму.
– Как думаете, давно он их здесь хранил? – поинтересовался Лузгин, но не для того, чтобы подтвердить свои не сложные умозаключения, а скорее, чтобы не оставлять Гурьева за бортом расследования.
– Я так не думаю. Последние дни стоит сильный мороз. Квартира отапливается двумя каминами. Этим и тем, что в дальней комнате. Всё же, это было бы неудобно – топиться с одной трубы.
Адъютант наклонился над камином, пощупал дрова, аккуратно сложенные колодцем и готовые к розжигу, после чего констатировал:
– Его давно не разводили. Он абсолютно чистый, И вот, смотрите… Дрова сыроваты были, и вот в этих местах, – Лузгин пальцем указал на сизые разводы, которые переползли с одной березовой чушки на другую, – они заплесневели. Плесень образовалась уже здесь, в камине. Обратите внимание, что поленницу давно никто не тревожил.
Осмотрев с пристрастием находку, адъютант удостоверился, что взрыватели боеспособны и проследовал дальше, забрав у своего спутника подсвечник.
Узкий, непропорционально высокий коридор, в конце которого виднелся один из оконных проемов, освещенных полной луной, полосой холодного света указывал путь в следующую комнату.
