Итай участливо, прямо с отеческой заботой, предложил:
— Давай помогу.
И протянул мне свою крепкую руку. Корчась от боли, я схватился за его руку и, опершись на нее, встал. В последнюю секунду, когда я пытался выпрямиться и уж никак не ожидал удара, последовал новый, в то же место.
— Теперь тебе не смешно? — продолжал спокойно Итай, как будто бы ничего не случилось.
Теперь мне уже точно не было смешно. От боли на глаза невольно навернулись предательские слезы. Все, отжимаясь, смотрели на нас. Теперь все окончательно поняли, что крав мага — это не просто полтора часа занятий в неделю, это целых полтора часа в неделю напряжения и готовности в любую секунду защититься от удара. Это жестоко и больно. Но справедливо. Не смейся над ближним, если ему трудно, как бы комично он ни выглядел. Мы неожиданно попали совсем в другую реальность. А дальнейшие уроки только укрепляли наше понимание истинного положения вещей.
Есть песня, которую исполняет известная израильская певица Керен Пелес. Там есть строчка: «Итай не слишком-то дает волю чувствам». Что касается нашего Итая, он, вне всяких сомнений, полностью соответствовал данному персонажу из песни, и эта строчка стала очень популярной в нашем подразделении.
Итак, звучит команда «Четыре минуты — крав мага!» Сломя голову мы мчимся к своим рюкзакам. У каждого всегда готово все необходимое для тренировки: кроссовки, внутри кроссовок — капа, чтобы не забыть ее в комнате, футболка и носки. Переодевшись и схватив уже приготовленную бутылку воды, мы бежим в спортзал. Построение в каре на входе, сжатые кулаки перед лицом… И вот из спортзала выходит Итай.
— Вы готовы? — тихо, как всегда, произносит он.
— Готовы! — орем мы.
— В зал!
Мы ровным строем мчимся внутрь. Начинается разминка: бег по кругу, прыжки, отжимания — все это под подстегивающие крики Итая: «Быстрее! Быстрее!»
Уже через 20 минут такой разминки все истекают потом — самая приятная часть урока подходит к концу.
— Шура! — орет Итай резко, и мы мчимся в правый угол спортзала, становимся в ряд, защищая лицо.
Дальше начинались «игры». Им было несть числа — каждый урок приносил что-то новое или неожиданное. Единственным связующим звеном между этими играми всегда было лишь одно условие — следовало полностью выложиться, до полного изнеможения. Иногда четыре бойца крепко припирали тебя к стене, и надо было вырваться, применяя какие угодно приемы и удары, выпустить на волю все скопившееся в тебе бешенство, быть в раббаке. В другой раз мы разбивались на пары, и каждый всеми силами пытался перетащить напарника в свой угол зала. Начиналось все вполне безобидно — вы как бы вступали в неизнурительную и беззлобную борьбу. Но уже через минуту поединок превращается в безжалостный бой, где нет друзей и товарищей, есть только всепоглощающее желание победить.
— Остановиться! Шура! — слышится голос Итая, и мы мчимся в наш угол. Прелюдии закончились. Это были только цветочки — дальше начиналась следующая часть занятия.
Две минуты на то, чтоб надеть защитную форму крав маги. Мы мчимся в маленькую, не более шести квадратных метров, комнатушку в другом углу спортзала. По периметру помещения было аккуратно сложено необходимое обмундирование. До сих пор странно, как несколько десятков солдат умудрялись не только проникнуть внутрь, но еще и переодеться там — каску на голову, защитный жилет на тело, ракушка, наколенники, перчатки. Через две минуты все уже стояли в линии, защищая лицо. Итай быстро делил нас на две команды, и вот уже две линии выстраивались друг против друга по обеим сторонам зала. По команде тренера команды должны были бежать навстречу друг другу, сметая все и вся на своем пути, а именно других бойцов. Бегущие сталкивались, некоторые падали, другие мчались до конца зала. Дотронувшись до стены, они разворачивались и бежали обратно. Но, как вы понимаете, с другой стороны также были солдаты, которые стремительно мчались навстречу. И снова столкновение. И так десятки раз туда-обратно. Ты уже еле двигаешься, пот заливает глаза, и боль от каждого удара о бегущего навстречу становится нестерпимой. Иногда ты оказываешься на полу, а иногда падает тот, кто мчится на тебя.
Я заметил: если ты смалодушничал (а быстро бежать навстречу такому же несущемуся на тебя подобно тарану бойцу, поверьте, достаточно страшно) или жалел бегущего на тебя товарища и чуть притормаживал перед самым столкновением, то именно ты оказывался распластанным на полу и чувствовал каждой клеточкой тела, как твоя нерешительность или страх тебя подвели.
Казалось бы, что полезного в таких упражнениях? Никаким приемам не учишься, а риск травмирования очень велик. До того как я стал сержантом и получил подопечных солдат, я действительно не знал, как ответить на этот вопрос. Но когда мои солдаты начали уроки крав маги и я, как того требуется, приходил на занятия для наблюдения за процессом обучения, то заметил кое-что очень интересное. Результаты тех, кто притормаживал перед столкновением, будучи не в силах преодолеть свой страх, были невысокими и в других дисциплинах спецподготовки, во всей службе в целом. В то же время солдаты, которые упорно бежали вперед, не обязательно были лучшими и в других сферах подготовки. Наверное, такие занятия тренировали упорство, умение действовать без размышлений и философствований, в чем и заключается задача солдата. Они показывали, готов ли боец сделать все, что может, не давая волю страху, который, конечно же, присутствует в душе каждого. Как однажды сказал знаменитый генерал Эрез Герштейн, израильский герой, погибший во время военной операции в Ливане: «Мы все боимся, но мы не все трусы. Научитесь жить со своими страхами и побеждать».
Через полчаса столкновений слышалось заветное «Шура!» — и мы мчались в свой угол, понимая, что осталось последнее испытание. Мы клали несколько матов на пол и становились вокруг них, создавая квадрат — клетку. Все защищали лицо. Итай определял пару для спарринга, указывая пальцем:
— Ты и ты, выйти в центр. В голову не бить, между ног тоже. Кроме этого, нет правил. Я хочу увидеть, как вы покажете здесь все, на что способны. Времени после этого боя нет, — негромко вещал Итай.
Два бойца уже стояли в центре квадрата, глядя друг другу в глаза. Итай подходил к каждому и шептал что-то на ухо, и, поскольку стояла мертвая тишина, мы слышали каждое слово:
— Том, ты должен уничтожить его. Он тот, кто пытается навредить твоей семье, тебе. От этой минуты зависит твоя жизнь, твое будущее. Сейчас ты не человек. Ты животное, которое победит, несмотря ни на что. Ты меня понял?
— Да, — слышался хриплый голос под шлемом, и бой начинался.
В обыденной жизни текущую минуту часто просто не замечаешь. Здесь же она казалась вечностью. Когда ты изо всех сил наносишь и получаешь удары, то уже через полминуты опускаются руки, не хватает сил. Удары ногами — лоу кики — отдаются болью по всему телу, и нередко ты как подкошенный падаешь на маты. Но спарринг не прекращается — на тебя продолжают сыпаться удары. Если повезет, будет лишь два спарринга за урок, если не очень — то четыре-пять. Когда это заканчивалось, мы снимали с себя обмундирование, и упаси Бог, чтобы оно коснулось пола! В таком случае тебя, изможденного и избитого, Итай заставлял дополнительно бегать, а то и отжиматься. Каску, жилет, наколенники мы возвращали на место. До сих пор помню стоящий там отвратительный удушливый запах — смесь пота и резины, из которой было сделано обмундирование.
