Выше я упоминал одного нашего бойца, которого я встречал всего лишь два раза в жизни, но даже сейчас, по прошествии стольких лет, вспоминаю его как близкого человека. Его звали Кирилл. Впервые мы встретились, когда проходили курс ориентирования на местности. Нас вывезли в горы и разбили на отряды. Командиром моего отряда был назначен Кирилл. Боевой солдат приехал к нам, чтобы объяснить, как правильно ориентироваться с помощью карты. Конечно же, во время занятия речь шла не только об ориентировании. Мы спрашивали о том, что нас волновало в тот момент больше всего, а именно о собаках, до получения которых остались считанные дни.
— У тебя красивая собака? — спросил его кто-то.
— У меня лучшая собака, — ответил Кирилл с улыбкой.
Мне тогда очень захотелось увидеть его пса. И я его увидел, но совсем не так, как ожидал.
Вторая встреча состоялась через несколько недель после походов, на соревновании по ориентированию. Кирилл тогда получил первое место.
А потом он погиб. «Был холодный взлом дома террориста в Бейт Хануне, и боец был смертельно ранен…» — было написано в газете. Я даже не знал тогда, что такое «холодный взлом».
А вскоре после этого мы получали собак. Одной из них была немецкая овчарка по кличке Мако, собака Кирилла. Мако видел, как умирает его друг и хозяин. У пса вместо хвоста был жалкий обрубок, на который было больно смотреть, — после смерти Кирилла Мако в безумной тоске стал грызть собственный хвост.
Я видел, что все стараются не смотреть на Мако, отводят глаза и делают вид, будто ничего не происходит, но в душе никто не хотел, да и просто боялся стать новым хозяином собаки, чье сердце все еще принадлежит другому. Никто не хотел воровать чувства Мако.
В результате Мако достался нашему товарищу Ширви. Он зашел в клетку, погладил пса, дал ему кусочек сыра, и тот позволил надеть на себя поводок. Мако продолжил служить и защищать мирных людей и участвовал еще не в одной операции.
Каждый год тридцатого августа на кладбище собак проходит закрытая торжественная церемония. В ней участвуют военнослужащие части, бывшие ее бойцы, чьи собаки похоронены здесь, а также их родственники. Играет государственный гимн, произносятся речи. Это день памяти собак, отдавших жизни за Израиль, а мы чтим память любых героев. И все эти жертвы не напрасны! Наш бесконечно любимый и родной Израиль, несмотря ни на что, развивается и уверенно смотрит в будущее.
Теперь немного о том, как заботятся о наших четвероногих героях. Каждая собака содержится в отдельной шестиметровой клетке со специальным покрытием, чтобы предотвратить травмы лап. Действует собачий фитнес-центр, есть ветеринарная лечебница, где проводят сложнейшие хирургические операции, а собачьи клыки лечат лучшие ветеринары-стоматологи. На содержание животных тратятся тысячи долларов в месяц.
Боец и собака — грозное оружие Израиля. И я искренне желаю, чтобы все бойцы возвращались к своим родным и любимым целыми и невредимыми, а их собаки полностью проживали свой и без того короткий век, и не было на могильных камнях надписи «Погиб в бою».
И все осталось тем же самым…
Я посчитал, что было бы несправедливо сказать о погибших бойцах и собаках Окец и не написать хотя бы несколько строк обо всех военнослужащих Армии обороны Израиля, полицейских, а также представителях других служб безопасности, павших в войнах или при исполнении обязанностей.
Сейчас Израиль поминает почти 25 тысяч таких героев. Отсчет погибших на посту ведется с 1860 года, который считается началом борьбы евреев за существование Израиля. И, к сожалению, каждый год этот список пополняется все новыми и новыми именами. Давайте хотя бы мысленно преклоним колени и головы перед их памятью…
Тот же серый камень, та же зеленая трава, слишком зеленая. Те же цветы, та же фотография, только, может быть, немного темнее, чем была год назад. Та же жара Дня Памяти и те же дорожные пробки. И те же люди, которые одним непрерывным потоком приближаются к кладбищу. Прямо у входа на Хар Херцель
[23] течение разветвляется, превращаясь в струящийся водопад… И сотни могил из серого камня, который совсем не изменился… И те же старые фотографии…
Традиционная уже жара Дня Памяти. С каждым годом все больше и больше свежих могил, и пришедшим почтить память погибших остается все меньше места для молчаливого поминания. И я спрашиваю себя: «Может ли быть, что не только они погибли, но и мы частично погибли вместе с ними? Каждый, кто взял автоматы и шел между гор в одну из ночей и смотрел на звездное небо, кто дышал этим воздухом опасности… Но судьба оставила нас в живых. А не должны ли мы, живые, постараться прожить свои жизни и за них тоже? За наших ровесников, которые никогда уже не повзрослеют, никогда не увидят солнце и луну, звезды и море, никогда не испытают любовь?..» Каким страшным может быть слово «никогда»!..
Кирилл погиб… Я снова вспомнил эту ночь и страшную заметку в газете. «Произошел холодный взлом дома террориста в Бейт Хануне, и боец был смертельно ранен…» И впервые я плакал на кладбище. Солнцезащитные очки скрывали мои глаза, и была эта жара Дня Памяти, и невозможно было дышать. И слезы, слезы, слезы… Не только родных, но и друзей, деливших с погибшим все тяготы и опасности в армии. Как у Высоцкого: «Все теперь одному, только кажется мне: это я не вернулся из боя!». Боль утраты никогда не утихнет.
Поток людей устремляется к выходу. Медленно-медленно, с чувством вины, что они продолжают жить, оставляя своих детей под этими серыми камнями, которые никогда не изменят цвет скорби и печали и никогда не превратятся больше в простые камни. И каждый несет груз этих камней с собой, за пределы кладбища. Но понемногу молчание сменяется звуком голосов. Жизнь продолжается. Мы начинаем говорить о настоящем, строим планы на завтра и даже неловко смеемся, чтобы хоть как-то развеять грустную атмосферу.
Откуда берутся эти камни? Кто их создает? Хватит! Прекратите! И ведь это настолько странно и непонятно, что в нашей стране именно эти камни останавливают смерть. И мой внутренний голос не дает покоя. Мы готовим эти камни. Обтачиваем их до нужной формы, нужных размеров и готовы принести их на Хар Херцель столько, сколько нужно для нашей маленькой страны, окруженной врагами.
Я очень отчетливо помню тот день. Мы переходим через границу, два часа дня. Жара, тишина и горы. И шаги бойцов: они уже давно обточили свои камни, обмотали их бумагой для подарков и оставили у входа своих домов.
