– Ладно, сообщу в Фарго, хотя ничего не обещаю. Есть у меня ощущение, что там сейчас сумасшедший дом и службе безопасности будет не до нас.
– У женщины в бизнес-классе паническая атака. Ведет себя тихо, старается не пугать дочь, но ей трудно дышать. Я показал ей, как дышать в бумажный пакет. Хотелось бы известить медицинскую службу на земле, чтобы ее встретили с кислородным баллоном.
– Сделаем. Что-нибудь еще?
– Еще с десяток мелких происшествий, с ними мы сами справимся. И вопрос: кто-нибудь из вас, в нарушение всех инструкций, хочет вина или пива?
Оба смотрят на него, и Бронсон расплывается в улыбке.
– Форстенбош, я хочу от тебя ребенка! – заявляет она. – У нас выйдет отличный малыш!
– Поддерживаю, – кивает Уотерс.
– Это значит «да»?
Уотерс и Бронсон переглядываются.
– Лучше нет, – решает Бронсон, и Уотерс кивает.
– Но как только приземлимся, – добавляет капитан, – не откажусь от самого холодного «Дос Экиса», какой найдется у тебя в холодильнике!
– Знаешь, что мне больше всего нравится в полетах? – говорит Бронсон. – Здесь, наверху, всегда солнечно. И кажется невозможным, чтобы в такой ясный солнечный день случилось что-нибудь плохое!
Все трое в восхищении смотрят на облачный пейзаж… и вдруг белая пушистая равнина под крылом самолета взрывается, словно пронзенная сотней копий. Сто колонн белого дыма – слева, справа, спереди, сзади – прорывают облака и вздымаются в небеса. Похоже на фокус, как будто разом открылись некие скрытые в облаках источники пара. Миг спустя по самолету бьет снизу ударная волна: его подкидывает и отбрасывает в сторону. Десяток красных лампочек вспыхивают на приборной доске. Визжат тревожные сирены. Форстенбош видит все это в одно мгновение, а в следующий миг его сбивает с ног, и секунду или две он плывет в воздухе, словно парашют – человек из шелка, наполненный воздухом. А потом врезается головой в стену и падает так стремительно, так жестко, что на миг кажется – в днище самолета открылся люк, и его вышвырнуло прочь, в бескрайнюю синеву.
Дженис Мамфорд, бизнес-класс
– Мама! – кричит Дженис. – Мам, смотри! Что это?
Не так страшно то, что в небесах, как то, что в салоне. Кто-то пронзительно визжит: звук вонзается Дженис в голову яркой серебристой нитью. Взрослые кричат и воют, точно привидения.
«Боинг» наклоняется влево, тут же его резко швыряет вправо. Самолет петляет по лабиринту между исполинскими колоннами, будто в каком-то необъятном соборе. Слово КОЛОННА попалось Дженис на Региональном диктанте в Энглвуде. Оно совсем несложное.
Милли, ее мама, не отвечает. Она медленно, размеренно дышит в бумажный пакет. Милли никогда раньше не летала, да и вообще не выезжала из Калифорнии. Дженис тоже – но, в отличие от матери, с радостным нетерпением ждала и путешествия, и полета. Дженис всегда мечтала полетать на самолете! И еще поплавать на подводной лодке. Хотя, пожалуй, готова согласиться и на байдарку с прозрачным дном.
Хор отчаяния и ужаса постепенно стихает (это называется ДИМИНУЭНДО – слово, попавшееся ей в первом раунде финала штата, уж-ж-ж-жасно сложное, она тогда чуть-чуть не продула!). Дженис снова наклоняется к тому симпатичному соседу, что с самого начала полета пьет из стакана чай со льдом.
– Это были ракеты? – спрашивает она.
Отвечает ей женщина, его соседка, та, что снимается в кино. Она говорит с чудесным британским акцентом. Британский акцент Дженис слышала только в кино – и его обожает.
– МБР, – объясняет актриса. – Полетели на другой конец света.
Дженис замечает, что актриса и сосед, что все время пил чай со льдом, держат друг друга за руки. На лице у актрисы застыло почти каменное спокойствие. А вот человек рядом сидит с таким выражением, как будто его вот-вот вырвет. И сжимает ее руку так, что даже костяшки пальцев у него побелели.
– Вы родственники? – спрашивает Дженис.
Она не представляет, зачем бы еще людям держаться за руки.
– Нет, – качает головой симпатичный сосед.
– Тогда почему вы держитесь за руки?
– Потому что нам страшно, – признается актриса, хотя на вид совсем не похоже, что ей страшно. – Когда берешь кого-то за руку, становится легче.
– А-а! – тянет Дженис и быстро берет маму за свободную руку. Мама бросает на нее благодарный взгляд из-за пакета, что раздувается и сдувается, точно бумажное легкое. Дженис оборачивается к симпатичному соседу. – Хотите взять меня за руку?
– Да, спасибо, – кивает симпатичный сосед, и они берут друг друга за руки через проход.
– А что такое Эм-Бэ-Эр?
– Межконтинентальные баллистические ракеты, – отвечает он.
– Ой, я знаю это слово! «МЕЖКОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ» – я писала его на Региональном диктанте!
– Правда? А я вот не уверен, что смогу навскидку сообразить, как оно пишется.
– Ну это совсем просто! – И Дженис гордо произносит слово «межконтинентальный» по буквам.
– Поверю тебе на слово. Похоже, ты в этом эксперт.
– Я лечу на диктант в Бостон. Там будет международный полуфинал. Если пройду, то поеду на финал в Вашингтон, и меня покажут по телевизору! Никогда не думала, что окажусь в Бостоне или в Вашингтоне. Хотя что побываю в Фарго, я тоже не думала. Мы ведь все равно приземлимся в Фарго?
– Думаю, ничего другого нам не остается, – говорит симпатичный сосед.
– А сколько Эм-Бэ-Эр выпустили? – интересуется Дженис, вертя головой, чтобы сосчитать дымные столбы вокруг.
– Все, что были, – произносит актриса.
Дженис задумывается ненадолго, а потом задает вопрос:
– А что, если мы пропустим диктант?
На сей раз отвечает мама – и голос у нее сиплый, будто она простудилась или долго плакала:
– Милая моя, боюсь, так оно и будет.
– Ой! – восклицает Дженис. – Ну как же так?
Ей очень обидно. Почти как в прошлом году, когда они в классе организовали «Тайного Санту», и она единственная не получила подарка, потому что ее «тайный Санта», Мартин Кохасси, слег с мононуклеозом.
– Ты бы обязательно победила, – утешает мама и крепко зажмуривает глаза. – И не только в полуфинале.
– Но диктант только завтра вечером! – возражает Дженис. – Может, утром сядем на другой самолет?
– Не уверен, что завтра будут другие самолеты, – словно извиняясь, говорит симпатичный сосед.
– Это из-за того, что случилось в Северной Корее?
– Нет, – отвечает ее новый друг с той стороны прохода. – Вероятнее, из-за того, что скоро случится здесь.
Милли открывает глаза и говорит:
– Ш-ш-ш! Вы ее напугаете!
