Их вызывает Миннеаполис.
– Дельта-два-три-шесть, вы отклонились от курса. Вы покидаете наше воздушное пространство. Куда вы направляетесь?
– Миннеаполис, – отвечает Уотерс, – направление ноль-шесть-ноль, прошу перенаправления на Янки-Фокстрот-Браво
[13], аэропорт Икалуит.
– Дельта-два-три-шесть, почему не можете сесть в Фарго?
Уотерс долго молчит, склонившись над передатчиком. Капля пота скатывается по лбу и падает на приборную доску. Кейт видит, что он смотрит на фотографию жены.
– Миннеаполис, Фарго станет первой целью ответного удара противника. На севере у нас больше шансов. У меня на борту двести сорок семь душ.
Некоторое время слышны только помехи. Миннеаполис размышляет.
Вдруг где-то сзади, в небесах, на мгновение вспыхивает ослепительный свет, точно взорвалась лампочка размером с солнце. Кейт отворачивается, зажмуривает глаза. За вспышкой приходит звук: низкий приглушенный грохот, он не столько слышится, сколько ощущается, сотрясает корпус самолета. Когда Кейт размыкает веки, перед глазами у нее плывут зеленые пятна. Снова как на Фай-Фае, где вокруг нее колыхали стеблями неоновые водоросли и извивались светящиеся медузы.
Кейт наклоняется к иллюминатору, вытягивает шею. Внизу, под облаками, примерно в сотне миль под ними, разгорается огонь. И сами облака меняют форму: растут, вспучиваются, лезут вверх.
Кейт опускается в кресло – и в этот миг их настигает новый грохот, сотрясающий самолет до основания, и новая вспышка света. На мгновение Кейт видит кабину как в негативе и чувствует, как что-то опалило ей правую сторону лица, будто рядом включили и сразу выключили солнечную лампу.
– Дельта-два-три-шесть, прием, – говорит Миннеаполис. Голос диспетчера звучит безразлично, почти беззаботно. – Свяжитесь с Центром Управления Полетами в Виннипеге: один-два-семь-точка-три.
– Я вижу вспышки, – сообщает, садясь, Форстенбош.
– Мы тоже, – отвечает Кейт.
– О господи! – произносит Уотерс. Голос у него дрожит и ломается. – Я должен был позвонить жене! Почему я ей не позвонил? Она беременна, на шестом месяце, она там совсем одна!
– Ты ничего не можешь сделать, – говорит Кейт. – И тогда не мог.
– Почему я не позвонил? Почему не сказал ей? – повторяет Уотерс, словно не слышит.
– Она знает, – отзывается Кейт. – Уже знает. – И сама не может понять, о чем они говорят – об апокалипсисе или о любви.
Новая вспышка. Новый низкий, звучный, зловещий удар.
– Свяжитесь с Виннипегом, – твердит Миннеаполис. – Свяжитесь с ВМС Канады. Дельта-два-три-шесть, вы свободны.
– Миннеаполис, прием, – отвечает Кейт, потому что Уотерс сидит, закрыв лицо руками, тихо всхлипывает и ответить не может. – Спасибо. Берегите себя, ребята. Это Дельта-два-три-шесть. Мы полетели.
* * *
В предисловии я упомянул нескольких мастеров слова, оказавших на меня огромное влияние. И одного позабыл: Бернарда Маламуда, автора «Помощника» и «Мастерового», заметившего как-то, что труп в гробу можно назвать совершенным произведением искусства, ибо в нем «есть и форма, и содержание».
Первый в моей жизни хороший рассказ, «Поп-арт», был написан под большим влиянием «Еврейской пташки» Маламуда, и именно у него я почерпнул свои идеи о сборниках. Книга рассказов – не роман: простого движения сюжета, как в романе, в ней нет. И все же, на мой взгляд, между произведениями, входящими в одну книгу, должна быть какая-то связь, какое-то чувство движения вперед; своего рода путешествие. Вы едете по дороге и каждый вечер останавливаетесь в новой гостинице: вчера – романтический викторианский отель с беседкой на заднем дворе, а сегодня – дешевая придорожная забегаловка, да еще с пятнами на потолке, подозрительно напоминающими засохшую кровь. Каждое место, где вы останавливаетесь, чтобы отдохнуть, переночевать и видеть сны, уникально… но дорога одна и та же – ждет, готовая нести вас дальше и дальше. А когда путешествие завершено, вы оказываетесь в каком-то новом месте, будем надеяться, с хорошим видом из окна – вдыхаете полной грудью и заново перебираете в памяти все места, где вам довелось ночевать.
Надеюсь, это путешествие вас заинтересовало и развлекло. Надеюсь, вы мчались по дороге на полной скорости. Для меня же путь занял чуть больше времени: самый ранний из этих рассказов я написал в 2006 году, а самый недавний – всего за пару месяцев до отправки книги в печать. В целом на книгу у меня ушло чуть больше десятилетия, примерно столько же, сколько и на предыдущий сборник, «Призраки двадцатого века». С такой скоростью, если не произойдет никакого непредвиденного несчастья (хотя можно ли на это рассчитывать?), за оставшееся мне время я напишу еще рассказов тридцать-пятьдесят.
Может быть, думать о подобном невесело; но раз уж вы дочитали до этой страницы, жаловаться уже поздно.
Некоторым читателям всегда интересно знать, как была написана история и о чем думал автор, когда ее сочинял. Откуда взялись пятна крови на потолке номера 217? Есть ли доказательства, что в старой беседке на заднем дворе действительно появляется женщина в лиловом платье? Всех ответов у меня нет, но некоторые, быть может, найдутся. Если вам любопытно – читайте дальше. А если достаточно самих историй – спасибо, что проделали этот путь вместе со мной. Надеюсь, вам понравилось. Как-нибудь прокатимся еще раз?
Предисловие: «А кто у нас папа?»
Уже слышу ваш возмущенный возглас: «Ка-а-ак, он и к предисловию примечания написал?!» Да, но только для того, чтобы упомянуть: в этом предисловии выражены мысли, которым несколько лет. Элементы «Кто твой отец?», пусть и в иной форме, звучали в моих статьях «Грузовик» («Дорожная ярость», издательство IDW) и «Требуются плохие парни» (впервые опубликована на Goodreads). Уверен, что о влиянии Тома Савини на свои книги я упоминал и где-то еще. Что поделать? Люблю поговорить о себе – причем самыми разными способами.
Полный газ
Ричард Мэтисон вернулся домой после Второй мировой войны, сел за пишущую машинку и с ходу накатал несколько шедевров жанра ужасов: среди них «Я – легенда», «Невероятный уменьшающийся человек» и «Легенда адского дома». Хоть он и был автором-жанрофлюидом – писал детективы, вестерны, военную прозу и фантастику, в том числе один из лучших эпизодов первого «Звездного пути», – самый глубокий след оставил, конечно, в жанре хоррора. Хорошая история Ричарда Мэтисона несется, словно восемнадцатиколесник с горы без тормозов, – и помоги бог тем, кто окажется у него на пути!
Кстати, в одном из самых известных рассказов Мэтисона, «Дуэль», в роли антагониста как раз выступает огромный бензовоз, потерявший управление. Этот рассказ послужил источником вдохновения для фильма Спилберга, о котором я упоминал в предисловии.
