– Так оно так, – отозвался Персик, – но это наша команда. Ну была команда.
Он запрыгнул в седло и завел мотор.
– Я с тобой, кэп.
Лемми просто кивнул.
Винс тронулся с места.
Он ошибся в расчетах: не девять миль, а семь. Навстречу им не попалось ни одной машины, ни грузовика, ни легковушки. Дорога была пустынной; возможно, все водители направились в объезд из-за ремонтных работ. Винс ехал и поглядывал налево. Иногда он видел красную пыль: фура мчалась вперед в половине пустыни сбоку. А затем перестал видеть даже пылевой след: дорогу заслонили изъеденные известняковые холмы.
«Мальчуган» покачивался на петле. Армейские запасы. Интересно, эта хрень еще не протухла, спросил он у Лемми – и только сейчас понял, что спрашивать надо было себя. Когда в последний раз ему приходилось вот так мчаться на пределе сил, выкрутив газ до упора? Когда в последний раз весь мир сужался до мучительного – совершенно буквального – выбора: жить ясно или умереть смеясь? И как так вышло, что его собственный сын, такой весь из себя классный в новой косухе и зеркальных очках, упустил из вида этот простой урок?
Живи ясно или умри смеясь, – но только не беги. Не беги, мать его так!
«Мальчуган» сработает. Или нет. Впрочем, Винс знал, что в любом случае его выступление состоится, и в голове у него делалось легко и весело. Если стекло в кабине фуры поднято, ничего не сложится. Однако у закусочной стекло было опущено. Винс хорошо помнил выставленный из окна локоть. А позже – разве водила не помахал им из своей кабины? Помахал. Точно.
Семь миль. Пять минут. И хватит времени на воспоминания: как он учил сына менять моторное масло и никогда – нечестным трюкам на дороге; как учил управляться со свечами зажигания и никогда – мошенничать за игрой. Сейчас самое время спросить себя: как же ты позволил мальчику влезть в проклятое дело с метом, как дал согласие? Ведь все понимал! А очень просто: согласился в надежде, что можно что-то искупить, исправить. Только вот время для искупления миновало.
Винс почти лег на руль, чтобы уменьшить сопротивление воздуха. Он несся под восемьдесят пять миль в час. Он несся, и голову терзала ужасная мысль; ужасная, мерзкая, но избавиться от нее он не мог. Возможно, для всех причастных будет лучше, если Лафлин догонит сына? Он вспоминал сейчас не то, как Рейс, обозленный потерей денег, бросает саперную лопатку в голову беспомощного человека. Это само по себе скверно, но думалось о другом. Перед глазами стоял застывший, пустой взгляд сына, когда тот свернул на дорогу к Кумбе.
А еще он снова видел Команду. И тот спуск. И как жуткая махина расправляется с парнями, с одним за другим. Они боролись тогда, пытались уйти из-под удара. Они были живы до последнего мгновения, до последнего мига борьбы. А Рейс при первой угрозе немедленно превратился в камень, в истукана с затвердевшей шеей. Он смотрел только на дорогу к спасению – ни на парней, ни на отца. Вокруг не было ничего, что стоило бы увидеть. Возможно, и никогда в жизни не было.
Сзади раздался грохот, а еще крик, который он разобрал даже сквозь рев ветра и рычание двигателя: «Сука!» Он посмотрел в зеркальце заднего вида и увидел, что Персик закидывается назад. Между его ногами-спичками повалил густой чадный дым. На дорожном покрытии за мотоциклом разливалось масляное пятно, становилось все больше… шире… байк двигался все медленнее… медленнее. Рванул цилиндр… Чудо, что этого не произошло раньше.
Персик отчаянно махал руками им вслед. Мог ли Винс остановиться? Вопрос, можно ли пожертвовать Персиком ради Рейса, не имел смысла. Вопрос выкупа одного за счет другого не стоял вообще. Однажды коп в Аризоне тормознул их и произнес: «О’кей, посмотрим, кого это нам отрыгнула дорога». Собственно, именно этим выражением их и можно было назвать: отрыжка дороги. Однако тела, которые сейчас валялись изломанными на дорожном полотне за его спиной, еще сегодня утром двигались, ездили, дышали; они были его друганами – единственное, что у него имелось ценного. Они все были Винсу в каком-то смысле братьями, а Рейс был сыном. Ведь если кто-то уничтожает семью мужчины, он же не рассчитывает остаться безнаказанным? Нельзя подставить чьих-то близких под нож мясника на бойне – и просто уехать. Если Лафлин этого и не знал, то сейчас узнает.
Совсем скоро.
Лемми не мог держаться наравне с «Красной Худышкой». Он все больше и больше отставал. И отлично. Винс даже порадовался, что Лемми еще прикрывал его спину.
Вперед, до знака «Входящий поток слева». Из Кумбы выворачивала дорога. Очень плотная грунтовка, как он и боялся. Винс сбросил скорость, потом остановился и заглушил двигатель «Вулкана».
Подъехал Лемми. Ограждения тут не имелось. В этом единственном месте, где в Шестерку вливалась дорога из Кумбы, хайвэй был на одном уровне с пустыней, хотя чуть впереди он начинал забирать вверх, снова убегая из зоны затопления, снова превращаясь в тесную клетку для скота.
Лемми тоже заглушил двигатель.
– Ждем.
Винс кивнул. Досадно, что он больше не курит. Он сказал себе: либо Рейс сейчас по-прежнему в седле впереди нефтевоза, либо нет. От самого Винса ничего не зависит. Чистая правда, однако от этого не легче.
– Может, он найдет, где свернуть, в самой Кумбе, – произнес Лемми. – Переулок там или что-нибудь в этом роде, куда фура не пролезет.
– Вряд ли. Сколько той Кумбы? Заправка, пара домишек, все это ютится у подножия чертовой горы. Там скверная дорога.
Особенно для Рейса скверная.
Он даже не попытался рассказать Лемми о пустом, оцепенелом лице сына; о глазах, которые не видят ничего вокруг – только дорогу под передним колесом. Кумба останется в памяти Рейса одним смазанным пятном сбоку от дороги – и то не факт.
– Может… – снова начал Лемми, но Винс вскинул руку, призывая к молчанию. Слева.
Сперва они услышали грузовик, и сердце Винса ухнуло вниз. Затем, сквозь рев его мощного двигателя, различили звук второго мотора. Никаких сомнений – «харлей», несущийся на всех парах.
– Йес!!! – взревел Лемми и победно вскинул руку.
Винс его восторгов не разделял. Еще ничего не кончено. Мальчику предстоит поворот на Шестерку. Если он решится сворачивать, то только здесь.
Прошла первая минута. Звук двух моторов становился громче. Пошла вторая, и теперь они уже видели пыль за ближайшими холмами. Затем в ближайшей расщелине они заметили солнечный отблеск на хроме. А потом и Рейса: он прильнул к рулю, длинные волосы летят по ветру за спиной. Увидели на миг – и все. Через секунду после того, как он скрылся из вида, – секунда, не больше, – расщелину проскочила фура, вся в клубах черного дыма. А потом Лафлина закрыла туча пыли.
Винс запустил стартер, и двигатель ожил.
– Удачи, кэп, – проговорил Лемми.
Винс открыл рот, собираясь ответить, – и ничего не сказал. Красивые слова никому не нужны. Он просто благодарно кивнул и тронулся с места. Следом выруливал Лемми. Как всегда, прикрывая спину.
