Мы пробирались сквозь вставших на дыбы лошадей. Мне не нравились их выплывающие из темноты лица, не нравилось, как они широко раскрывают пасти, словно намереваясь закричать, как их глаза слепо уставились на нас – в ужасе, ярости или безумии. Гэри добралась до зеркальной двери, из-под которой вытекал свет, – и занесла кулак.
– Эй, вы там…
Не успела она коснуться двери, как та провалилась внутрь, выставив на всеобщее обозрение маленькое моторное отделение.
Оно представляло собой восьмиугольный закуток со стенами из дешевой фанеры. Мотор, который отвечал за вращение карусели, был стар, чуть не полвека: тусклая стальная конструкция, слегка похожая формой на человеческое сердце, с черной резиновой трансмиссией. В дальнем конце помещения стояла убогая походная койка. Никаких фотографий Джуди Гарленд я не заметил, однако вся стена над койкой была увешана снимками с разворота «Плейбоя».
Оператор сидел у складного столика, в нелепо огромном кресле. У кресла были поеденные крысами изогнутые деревянные подлокотники и набитые конским волосом подушки. Старик скорчился, опершись на одну руку, как на подушку, и не отреагировал, когда мы вошли. Из стоящего на краю стола маленького транзистора жалостливо заливался Пэт Бун.
Я взглянул на лицо оператора и вздрогнул. Веки его были зажмурены не полностью, и из-под них поблескивали неестественного вида белки. По мясистым губам текла слюна. Рядом валялся термос. В комнате вовсю воняло моторным маслом и еще какой-то дрянью, которую я не мог определить.
Гэри потрясла его за плечо.
– Эй, чувак, моя подруга хочет получить назад свои деньги.
Голова старикашки мотнулась, однако он по-прежнему не подавал признаков жизни. Джейк тоже втиснулся в каморку за нашими спинами, а Нэнси стояла снаружи среди лошадок.
Гэри взяла термос, понюхала и швырнула на пол. Там было красное вино, и от него разило уксусом.
– Надрался, – определила она. – Вот и вырубило.
– Ребята, – проговорил я, – а он… а он точно дышит?
На мой вопрос не обратили внимания. Джейк протиснулся мимо Гэри и начал копаться в карманах лежащего. Затем резко выдернул руку, словно уколовшись об иглу, и отпрыгнул. В тот момент я наконец опознал тот, второй запах.
– Обоссался, – сказал Джейк. – Бляха-муха, да он весь в ссанине. Боже правый, я весь об него изгваздался.
Гэри засмеялась. Я нет. Меня не отпускала мысль, что этот человек мертв. Разве не такое происходит с организмом, когда сердце останавливается? Сердце останавливается, и ты теряешь контроль над мочевым пузырем.
Джейк скривился и снова полез в карманы старика. Вытащил потертый кожаный бумажник и нож с пожелтевшей костяной рукояткой. На кости были вырезаны три лошади.
Нэнси не вытерпела и тоже зашла в каморку.
Она потянула Джейка за запястье.
– Джейк, не надо.
– С какой стати? Я не могу забрать то, что он украл?
Джейк раскрыл бумажник и достал две мятые двадцатки, – все, что там было. И швырнул бумажник на пол.
– У меня был полтинник, – сказала Нэнси, – новенький.
– Да твой полтинник сейчас в кассе винного магазина. Такая бутылка как раз и стоит десять баксов. И вообще, о чем тут спорить? Пол видел, как он прикарманил деньги.
Строго говоря, я не видел. И теперь уже сомневался, что было что-то еще, кроме старика со слабым мочевым пузырем, который поправлял через карман яйца. Однако я этого не сказал, не хотел устраивать перепалку. Хотел только убедиться, что старый пьянчуга жив, – убедиться и уйти побыстрее, пока он не зашевелился или пока к карусели не подошел кто-нибудь еще. Греховный восторг, что я испытывал от этого приключения, испарился, едва я почувствовал исходящий от старика запах и увидел его серое лицо.
– Он дышит? – снова спросил я, и снова мне никто не ответил.
Нэнси велела:
– Положи назад. У тебя будут проблемы.
– Ты сдашь меня копам, чувак? – спросил Джейк у оператора.
Тот ничего не ответил.
– Проблемы? Не думаю.
Джейк развернулся, ухватил Гэри за руку и подтолкнул к двери.
– Надо повернуть его на бок, – проговорила Нэнси дрожащим от напряжения голосом. – Пьяного может вырвать, и тогда он захлебнется.
– Не наша проблема, – возразил Джейк.
Гэри произнесла:
– Нэн, клянусь, он так надирался уже сто раз. Если он до сих пор не сдох, надо полагать, и сегодня не сдохнет.
– Пол! – закричала Нэнси почти в истерике. – Пожалуйста!
У меня скрутило внутренности, во рту стало горько, словно я выпил целый литр кофе. Больше всего на свете я хотел уйти; не могу объяснить, почему вместо этого взял запястье оператора и принялся нащупывать пульс.
– Да он жив, говорю тебе! – настаивал Джейк и все же продолжал ждать.
Пульс был: слабый, неровный, но вполне слышный. Вблизи от тела воняло, и не только мочой и перегаром. От него исходил въевшийся запах свернувшейся, протухшей крови.
– Пол, – позвала Нэнси. – Положи его на кровать. На бок.
– Не тронь, – отрезал Джейк.
Я и не хотел. Только как я буду жить, если в воскресной газете увижу некролог? А еще мы забрали у него сорок баксов. Я подсунул одну ладонь старику под колени, вторую под спину и поднял из кресла.
Шатаясь, прошел к койке и сгрузил пьяного на матрас. В промежности его мягких зеленых брюк просочилось темное пятно, и от запаха меня чуть не вывернуло. Я перекатил старика на бок, подложил под голову подушку – как мог. По крайней мере, он не захлебнется рвотой. Оператор захрапел, но так и не очнулся. Я обошел комнату и дернул свисающий с потолка шнур – выключить свет. По радио гадалка предсказывала теперь Пэту Буну судьбу. Невеселую, надо заметить.
Я думал, на этом все, однако на выходе обнаружил, что Гэри устроила свою собственную месть. Она стащила у оператора перочинный нож и выводила на лошадке Джуди Гарленд: «Иди на хер». Не высокий стиль, конечно, но вполне внятно.
Когда мы спускались, Джейк попытался всунуть те сорок баксов в руку Нэнси, но та не взяла. Слишком разозлилась. Он запихнул банкноты ей в карман, а она вытащила и швырнула на пирс. Джейку пришлось гнаться за ними, пока ветер не унес их далеко.
Дорога с пирса была уже почти пустая, хотя бары вовсю работали. Джейк сказал Нэнси, что идет за автомобилем, и попросил, «если она не против, купить, пожалуйста, пива»: ведь, понятное дело, секс ему сегодня не светит, так что нужно больше спиртного, залить печаль.
На сей раз Нэнси взяла деньги. Она старалась не улыбаться, но не выходило. Даже я видел, насколько очаровательным может быть Джейк, если захочет.
Мы выехали, направляясь в летний домик моих родителей на берегу водоема. Я расположился на пассажирском сиденье «Корвета», с Гэри на коленях. Нэнси втиснулась между моим бедром и дверью. Все трое моих друзей держали в руках выпивку, даже Джейк: он вел машину, угнездив бутылку между ног. Не пил только я. Я все еще ощущал стариковскую вонь на своих руках – запах разложения, тяжкой болезни. Меня мутило, и было сейчас не до выпивки, и когда Гэри открыла окно и вышвырнула в темноту свою бутылку, я обрадовался свежему воздуху. Я слышал, как пустая бутылка ударилась о землю и мелодично звякнула.
