Она не услышала, как мать пронеслась через гостиную и поняла, что та уже в кухне, только когда Сильвия сдернула с ее головы кастрюлю и швырнула в эмалированную раковину.
– Ты что творишь?! – заорала она. – Боже мой, если я услышу еще хоть один звук, разорву кого-нибудь на куски. Не удивлюсь, если себя.
Гейл молчала, чувствуя, что это сейчас самое безопасное.
– Сгинь с глаз моих, пока не сожгла весь дом! Господи, кухня в дыму, тост сгорел! А что за ужас в чашке?
– Лекарство для тебя, – сообщила Гейл.
– Нет от этого хоть какого-то лекарства, – простонала мама.
Гейл подумала, что двойное отрицание «никакого лекарства» подошло бы лучше, но решила, что разумней сейчас ее не поправлять.
– Мне бы хоть одного мальчика, те молчат. А четыре девчонки гомонят, как воробьи на дереве, сил никаких нет!
– Бен Кворрел вовсе не молчит. У него рот не закрывается.
– Иди погуляй. Все идите погуляйте. Не хочу никого слышать, хотя бы до завтрака.
Гейл зашаркала к гостиной.
– И сними кастрюли с ног! – скомандовала мать, потянувшись к подоконнику за пачкой сигарет.
Гейл изящно освободила сперва одну, потом другую ногу от кастрюль, изображавших ступни робота.
В гостиной двойняшки играли в «тачку» – Минди держала Мириам за лодыжки, та пыталась идти на руках. За столом над альбомом для рисования склонилась Хезер.
Гейл заглянула сестре через плечо. Разыскала калейдоскоп и навела его на рисунок. Лучше не стало.
– Может, тебе помочь? Я умею рисовать кошкин нос, – предложила она.
– Это не кошка.
– Да? А кто?
– Пони.
– А почему розовый?
– Потому что мне так нравится. Розовый красивей, чем обычные лошадиные цвета.
– Никогда не видела лошадь с такими ушами. Пририсуй лучше усы, и пусть будет кошка.
Хезер смяла рисунок и вскочила, опрокинув стул.
В ту же секунду Минди впечатала Мириам в угол кофейного столика. Та взвизгнула и схватилась за голову, а сестра бросила ее ноги с грохотом, от которого содрогнулся весь дом.
– Хватит швыряться стульями! – проорала, ворвавшись из кухни, мать. – Почему с самого утра все швыряют стулья? Как мне, черт побери, еще просить, чтобы вы унялись, наконец?!
– Это Хезер! – крикнула Гейл.
– Нет, это Гейл! – запротестовала Хезер в полной уверенности, что говорит чистую правду. Ей всерьез казалось, что стул рухнул по вине Гейл, которая довела ее своими придирками.
Мириам всхлипывала, держась за голову. Минди подобрала книгу про Питера-кролика и вяло листала ее, как прилежная школьница учебник.
Мать сжала плечо Хезер так, что костяшки пальцев побелели.
– Вон из дома. Все до единой. Забирай сестер и уводи куда подальше. К озеру. До тех пор, пока не позову.
Они выкатились во двор – Хезер, и Гейл, и Минди, и Мириам. Мириам больше не хныкала. Утихла в тот самый миг, когда мама вернулась на кухню.
Хезер, как старшая, велела Мириам и Минди залезть в песочницу и не отсвечивать.
– А мне что делать? – спросила Гейл.
– В озере утопись.
– Звучит заманчиво, – признала Гейл и запрыгала вниз с холма.
Мириам с лопаткой в руках проводила ее взглядом. Минди уже зарылась в песок.
Стояло раннее прохладное утро. Над водой тянулась дымка, поверхность озера отливала сталью. Гейл остановилась подле семейного причала, у отцовской лодки, и глядела, как в полупрозрачных рассветных сумерках стелется и вьется туман – как в огромном калейдоскопе, полном дымчатого серого стекла. Ее калейдоскоп, кстати, так и остался в кармане платья.
В солнечные дни отсюда можно было рассмотреть зеленые склоны на той стороне озера, а если перевести взгляд на север, вдоль каменистых берегов, то и Канаду, однако сейчас и в десяти шагах ничего не видать.
По узкой ленте берега Гейл прошла к летнему домику Кворрелов. Тут, между насыпью и водой, тянулся целый ярд песка и камня – редкость в этих местах.
Что-то блеснуло на солнце, Гейл наклонилась и подняла обкатанный озером осколок зеленого бутылочного стекла. Или настоящий изумруд? Двумя шагами дальше валялась гнутая ложка.
Гейл повернула голову и вновь уставилась на серебристые воды озера.
Похоже, неподалеку затонул корабль – чья-то шхуна не смогла дойти до пристани, а она, Гейл, обнаружила принесенные приливом сокровища. Серебряные ложки и изумруды просто так на берегу не валяются.
Гейл наклонила голову и медленно побрела по камням в поисках новой добычи. Очень скоро она наткнулась на миниатюрного ковбоя с крошечным лассо. Радость от находки смешалась с горечью: на корабле был ребенок!
«Наверняка утонул», – сказала она себе, с грустью окидывая взглядом озеро. Жаль, у нее нет желтой розы, чтобы пустить по волнам.
Гейл двинулась дальше, но не прошла и трех шагов, как над озером раздался звук – долгий тоскливый рев, чем-то похожий на сирену маяка и все-таки другой.
Она застыла, осматриваясь.
Туман пах гнилой рыбой.
Звук не повторялся.
Огромный серый валун возник перед ней в полумгле, он высился над песком, обмотанный какой-то сетью. Поколебавшись немного, Гейл ухватилась за сеть и начала карабкаться кверху.
Камень и впрямь оказался высоким, выше головы. Странно, как она не замечала его раньше. С другой стороны, в тумане все выглядит иначе.
Гейл выпрямилась на валуне – высоком и длинном, он тянулся вверх справа от нее и полумесяцем уходил в воду слева.
Она вглядывалась в зыбкий клубящийся туман, пытаясь разглядеть спасательное судно, которое наверняка должно было рыскать где-то здесь в поисках выживших после кораблекрушения.
– Как делишки? – раздался позади чей-то голос.
Гейл обернулась и увидела Джоэла и Бена Кворрелов, босых и так похожих друг на друга, что Бен казался уменьшенной копией брата. Оба темноволосые, темноглазые, с сердитыми, если не сказать нахальными лицами. Но Гейл они нравились. Бен время от времени играл, что объят пламенем, – падал и с криками катался по земле, пока кто-нибудь не спасет. Спасать приходилось примерно каждый час. Джоэл любил всех подначивать, но никогда не предлагал того, на что не отважился бы сам. Как-то сунул Гейл под нос паука-косиножку, чтобы тот поползал у нее по лицу, а когда она отказалась, посадил его на себя. Гейл боялась, что Джоэл проглотит паука, тот же ограничился тем, что высунул язык и дал пауку по нему побегать. Джоэл мало говорил и еще меньше хвастался, даже настоящими подвигами – вроде того, чтобы запустить пять блинчиков одним камнем.
Когда-нибудь они поженятся. Гейл как-то спросила Джоэла, что он об этом думает, тот пожал плечами и буркнул, что не против. Правда, это было еще в июне, с тех пор они ни о чем таком не разговаривали, так что он, наверное, забыл.
