Кристиан торопливо и взволнованно дышал Фоллоузу в ухо.
– Он словно знает. Словно готовился.
Фоллоуз кивнул так, будто парень высказал какую-то сакральную истину, и мягко нажал на спуск.
Грохнул выстрел, Питер Стоктон, вскрикнув, подскочил на койке, запутался в простынях и свалился на пол.
Кристиан лишается рубашки
Кристиан следом за Фоллоузом выскочил из укрытия. Охотник ступал, ставя ноги медленно и размеренно, будто нес невидимый гроб. Он чуть усмехался, но его внимательный жесткий взгляд оставался ледяным. Иногда глаза Фоллоуза казались Кристиану похожими на луны над Сатурном – безвоздушные пространства с кислотными морями. Питер с отцом разражались радостными выкриками всякий раз, когда пуля дырявила кожу крокодила или выбивала фонтанчик пыли из шкуры буйвола. А Фоллоуз будто сам становился пулей, и оружие в его руке казалось случайностью. Удовольствие в комплект не входило.
Львиный хвост медленно приподнялся и стегнул по пыльной земле. Приподнялся – завис в воздухе – и снова упал в пыль. Огромный зверь лежал на боку.
Некоторое время Фоллоуз просидел наедине со львом, остальные почтительно стояли в стороне. Охотник гладил влажную шерсть зверя, смотрел в его спокойную, недвижную морду. Может быть, даже разговаривал. Кристиан раз подслушал, как Фоллоуз поведал мистеру Стоктону, что после льва он, наверное, бросит охоту, потому что стрелять уже будет некого. Стоктон хмыкнул и поинтересовался, мол, а как насчет людей, а Фоллоуз уставился на него своим немигающим взглядом и заявил: «Этих и сам стрелял, и в меня стреляли – вон, шрамы по всему телу». Питер и Кристиан потом прикидывали, сколько народу мог уложить Стоктон, и трепетали от близкого знакомства с суровым посланцем смерти.
Несколько работников сафари-парка возникли из темноты, покинув свое собственное укрытие, и при виде льва разразились радостными криками. Один открыл брезентовую сумку-холодильник и начал выуживать изо льда пиво. Хвост зверя снова стегнул по земле, и Кристиану показалось, что она дрогнула. Впрочем, он всегда отличался живым воображением. Стоктон помог Фоллоузу подняться и сунул ему ледяную бутылку «Уброка».
Питер зажал нос.
– Господи, как он воняет. Хоть бы чистили их как-то перед охотой, что ли.
– Это куры, бестолочь, – рявкнул на него отец.
Хвост поднялся и со свистом рухнул обратно.
– А разве он не страдает? – спросил Кристиан. – Разве не стоит его добить?
– Нет, он мертвый, – ответил Стоктон. – На хвост не смотри, так всегда бывает. Посмертные спазмы.
Кристиан хлопнулся на землю рядом с головой льва, с блокнотом в руках. Погладил густую, волнистую гриву – сперва с опаской, затем более фамильярно. Нагнулся к одному из бархатных ушей и зашептал в него слова прощания перед долгой – очень долгой – дорогой. Он почти не осознавал, что рядом с ним присел на корточки Питер, а сзади разговаривают оба взрослых. В этот миг он был наедине со львом в глубоком безмолвии между жизнью и смертью, в укромном, печальном королевстве.
– Видал, какая лапа? – Вопрос Питера вернул Кристиана к действительности. Приятель держал тяжелую переднюю лапу льва, раздвинув подушечки пальцами.
– Эй, вы там! – окликнул Фоллоуз, но Кристиан не понял, кого именно.
– Душу вышибет из кого угодно! – Питер зарычал и размашистым жестом махнул львиной лапой в сторону Кристиана.
Лапа напряглась, из нее выстрелили гладкие, острые, желтоватые когти. Кристиан прыгнул, толкнув Питера плечом в грудь. Он был скор. Лев был скорее. Но самым скорым оказался Фоллоуз. Старый, многажды израненный, он среагировал быстрее всех.
Фоллоуз сшиб Питера, тот врезался в Кристиана, и все трое впечатались в твердокаменную землю. Рубашка Кристиана треснула, словно зацепившись за сучок, а дальше из него вышибли дух два свалившихся поверх тела. Фоллоуз, крутнувшись, сорвал с плеча карабин и выстрелил зверю в пасть. Оружие дернулось с грохотом, от которого у Кристиана заложило уши.
Стоктон уронил пиво. Упав на землю, оно вскипело шапкой пены.
– Питер! Питер!!! Что за черт?!
Из кучи-малы Питер вылез первым, Фоллоуз и Кристиан продолжали лежать, пытаясь отдышаться, как после быстрого бега. Старый солдат постанывал. Питер замер над ними, ошалело разглядывая льва и машинально похлопывая себя по заду, чтобы отряхнуть шорты от песка.
– Ублюдок паршивый! – заорал на него отец. – Думаешь, что творишь? Испортить такой трофей! Тридцать тысяч за льва, у которого теперь в морде дыра с мяч для гольфа!
– Папа!.. – простонал Питер. Глаза его заблестели от потрясения и вины. – Пап…
– Ничего страшного, – глядя в темноту, произнес Фоллоуз. – Таксидермист поправит. Лишь бы мне самому не понадобился.
Питер следил за ними мокрыми глазами.
– Как ты, Пит? – спросил Кристиан. Его обычно звонкий голос звучал тихо и сдавленно, будто через вату. – Мистер Фоллоуз спас твою задницу. Везучий ты! Это твой главный талант.
Рабочие, до того стоявшие в полной тишине, потрясенные выстрелом, расхохотались. Один из них сгреб Питера за руку, другой взболтал бутылку пива и вылил ее парню на макушку. Только что готовый заплакать Питер тут же разразился смехом, отец кинул на него негодующий взгляд и… расхохотался тоже.
Кристиан почувствовал прохладное дуновение и, опустив глаза, потрогал пальцами два длинных пореза на рубашке. Его очень нежная, белая кожа под ними не пострадала. Он улыбнулся Фоллоузу.
– Сохраню эту рубашку на всю жизнь. Мой единственный трофей. И… спасибо, что помешали льву порвать меня на куски.
– Я не успел помешать. Ты прыгнул первым. Метнулся, как олень. – Фоллоуз улыбался, однако в глазах таилось раздумье.
– Не думаю, мистер Фоллоуз, – честно ответил Кристиан.
– Мы все видели, что произошло, – заявил Стокман, сжимая плечо невысокого охотника своей огромной ручищей. – И что значит настоящий мужчина!
И он перевернул свою бутылку над головой Фоллоуза под одобрительные крики рабочих.
Кристиан бережно поднял из пыли блокнот. Никто так и не увидел, что он рисовал.
Стоктон отдает долг
Услыхав звонок, Стоктон отворил дверь номера. В холле стоял Фоллоуз.
– Входите. Осторожней, здесь темно.
– А что со светом? – проскальзывая в комнату, осведомился Фоллоуз. – У вас тут что – презентация или спиритический сеанс?
Свет был погашен, и шторы задернуты в угловом номере мистера Чарна, в отеле «Фор сизонс» в Бостон-Коммон. Горел лишь ночник на приставном столике, да и в том обычная электрическая лампочка была заменена на красноватую. Стоктон знал об этом. Стоктон видел шоу мистера Чарна.
Он уже открыл рот, чтобы объяснить, или попытаться объяснить, или по крайней мере попросить Фоллоуза быть поспокойней, однако Чарн заговорил первым.
