Как только покрывало исчезло, зверьки застыли. Вурл с комиксом в руках медленно опустил его, чтобы оглядеться.
– Привет, Мехитабель, – сказал Чарн. – Привет, Хатч. У нас посетители.
Хатч – тот, что читал комиксы, – поднял голову, розовый нос зашевелился, усы задрожали.
– Не хочешь поздороваться? – продолжал Чарн.
– А если нет, ты опять прижечь сигаретом мою возлюбленную? – вопросил Хатч тонким, дрожащим голоском и повернулся к Стоктону и Фоллоузу. – Он мучит нас, понимаете?! Чарн! Если один из нас отказывается повиноваться, он пытает второй, чтобы добиться послушания!
– Между прочим, этот мучитель, – заметил Чарн, – не обязан приносить тебе комиксы, а твоей жене пряжу.
Хатч отбросил листок и, подскочив к прутьям клетки, взглянул на Кристиана – тот вжался в спинку дивана.
– Вы, сэр! Я замечать ужас в ваших глазах! Ужас при виде мерзкая жестокость, что вы видеть перед собой! Два разумных существа в плену у грубиян, кто показывать нас, чтобы выжимать деньги из садистов за охоту, в которой нет ни стыда, ни совесть! Бежите, прошу! Бежите сейчас и расскажите миру, что сновидица еще может проснуться! Кто-нибудь может разбудить ее с помощью духа королей, и она поведет нас на отравителя, генерала Горма, и освободит в конце концов земли Палинода! Найдите Слоуфута, фавна, я уверен, он все еще жив, просто забыл дорогу домой или околдован так, что не помнит себя, и расскажите ему, что сновидица все еще ждет!
Кристиан захохотал, в смехе прорезались истерические нотки.
– Круто! Нет, серьезно! Я на минуту даже поверил. Это ведь называется чревовещание, да?
Фоллоуз глянул на мальчишку и с шумом выдохнул.
– Конечно. Да, неплохо. В соседней комнате человек с передатчиком, в основании клетки – небольшой усилитель. Меня вы тоже чуть не поймали, мистер Чарн.
– Мы верим в реальность только тогда, когда она выпускает когти и оставляет на нас шрамы, – повторил Чарн. – Валяйте, суньте палец в клетку, мистер Фоллоуз.
– Я еще прививки недоделал, – безрадостно сострил бывший солдат.
– Скорее вурлы пострадают от вас, чем наоборот.
Фоллоуз смерил Чарна взглядом и отчаянным, если не бесшабашным движением сунул палец в клетку.
Хатч уставился на него золотистыми глазами, однако вовсе не он, а Мехитабель вдруг подскочила, ухватила палец жилистыми ручками и с криком: «За сновидицу! За нашу императрицу!» впилась в него зубами.
Фоллоуз с криком отдернул руку. Так резко, что Мехитабель свалилась на спину. Хатч, бормоча: «Дорогая моя… любимая…», помог ей подняться. Она сплюнула и погрозила Фоллоузу кулачком.
Фоллоуз зажал рану. Между пальцами закапала кровь. Он уставился в клетку – остолбенело, с видом человека, принявшего сильное успокоительное… вроде одного из препаратов Стоктона.
– Я ощутил, как она сопит мне в ладонь… – пробормотал он.
– Это реальность, Фоллоуз, – ответил Стоктон. – Та самая реальность, что вонзила в тебя зубы.
Фоллоуз кивнул, не отводя ошалелого взгляда от клетки.
– Итак, какова сумма задатка, мистер Чарн? – бесстрастным тоном осведомился он.
Питер пирует
Взрослые уселись впереди, Питер и Кристиан сзади. Машина стартанула сквозь бушующий белый туннель, тяжелые снежные хлопья валились с неба в свете фар. Телефоны перестали ловить. Скучно. Сплошные разговоры.
– Про сновидицу! – попросил Кристиан, подобно ребенку, выпрашивающему любимую сказку на ночь.
Питер никак не мог понять, почему Кристиан и привлекает его, и в то же время отталкивает. В друге было что-то, чего не опишешь словами, – в золотистой шевелюре и сияющих глазах, грациозной походке и азарте, с которым он набрасывался на уроки, в завидном мастерстве художника. От него даже пахло всегда хорошо. Последние четыре года они делили комнату, дверь которой почти не закрывалась, впуская и выпуская толпы отличников, включая девчонок в плиссированных юбках, будущих студенток Вассара, и Питер рядом с Кристианом чувствовал себя гномом, который прозябает в тени, в нескольких ступенях от ярко горящего факела. При всем при том Кристиан обожал Питера, и Питер принимал это как должное. В конце концов, кто бы еще свозил друга в Милан, Афины, Африку… Или к загадочной дверце.
– У реки два берега, – начал Стоктон. – Сновидица всегда на том, а мы – на этом.
– Но вы знаете, кто – или же что – она такое?
Отец Питера отвинтил крышечку миниатюрной, из дьюти-фри, бутылочки «Джим Бима». Осталась от полета из Торонто в Портланд, штат Мэн, где они встречались с Фоллоузом. Сделал глоток.
– Если спуститься к реке, ее можно увидеть. Она спит на поляне под так называемым дольменом, который выглядит как доисторический… сарай. Каменное укрытие практически без стен. А там она… малютка с букетом цветов.
Питер подался вперед и задал вопрос, на который не осмелился Кристиан:
– В каком смысле, пап? В смысле, малютка, как в первом классе, или в смысле, малютка – первый класс!
Кристиан фыркнул. Вот что еще привлекало его в дружбе с Питером – было кому сказать или сделать за него то, что воспитанному мальчику говорить и делать не положено.
– И что, по-вашему, может случиться, если кто-то пересечет реку и поглядит на нее? – поинтересовался Фоллоуз.
– Об этом даже в шутку не стоит. Помните ваши слова про охоту на динозавров?
– Конечно. Я сказал, что буду осторожен, бабочек обещаю не топтать. Это из рассказа Рэя…
– Да знаю я рассказ. Его все знают. Так вот, переход через реку – та же бабочка. Так что мы сидим в холмах. По нашу сторону реки.
Стоктон раздраженно включил радио и крутил настройки, пока не нашел кантри. Голос Эрика Черча едва пробивался сквозь шорох и писк.
Питер считал, что Фоллоуз – самый крутой из друзей отца. Питеру хотелось знать, как тот убивал людей на войне, – вот как это: воткнуть нож в живого человека? Питер читал о солдатах, которые убивали врагов, а потом насиловали их жен и дочерей. Питеру казалось, это весьма стоящий повод завербоваться в армию.
Он как раз мечтал об армии, когда они подъехали к подобию военной базы – дорогу перегораживал автоматический шлагбаум, а по обе стороны от него высилась изгородь высотой футов в десять, увитая проволокой. Фоллоуз опустил водительское окно. Отец перегнулся через него и отсалютовал глазку камеры. Шлагбаум поднялся. Машина въехала на территорию.
– Чарн забыл оборудовать пулеметное гнездо, – заметил Фоллоуз.
– Его просто не видно. – Отец рыгнул, докончив бутылочку «Бима», и пустил ее кататься по полу машины.
Вытащив из автомобиля сумки, они пересекли широкий двор, раскинувшийся вокруг дома. В доме обнаружилась миссис Чарн – невысокая, плотная, косолапая, она ни разу не взглянула гостям в лицо, предпочитая изучать собственный пол. Самым забавным в ее внешности оказалась огромная, красная, как пупок, бородавка под правым глазом.
