Отец упал перед Дорой на колени, обнял тело – и долго, долго в горах не слышалось ничего, кроме его голоса. Громко звал он дочь, снова и снова выкрикивал ее имя; как будто туда, куда ушла она – куда я ее отправил, – мог долететь этот зов.
Другой человек, с винтовкой, спросил меня, что случилось – и я ответил. Ответил, что араб, эта обезьяна из пустыни, обманом завлек сюда Дору, попытался силой отнять у нее невинность, но не смог и задушил ее в траве. Что я нашел его над трупом, начал с ним драться и убил камнем.
И когда я рассказывал эту историю, птица у меня на плече вдруг запела – запела такую прекрасную и печальную песню, какой я никогда не слышал. И все, кто собрался там, в благоговейном молчании внимали мне и птице, пока не окончилась эта трагическая песнь.
Я поднял Дору на руки, и мы начали спускаться вниз. По дороге в деревню я стал рассказывать, что араб собирался завлечь самых красивых и нежных девушек из наших мест к себе на корабль, увезти в далекую Персию и продать там на невольничьем рынке – ведь белой девичьей плотью торговать куда выгоднее, чем вином! Я говорил, а оловянная птица насвистывала марш. Никто не прерывал меня, никто не задавал вопросов; на лицах людей, шедших со мной, читалась мрачная решимость.
Всех людей Ахмеда сожгли вместе с кораблем, а останки утопили в гавани. Товары его, хранившиеся на пристани, общество порешило отдать мне, в награду за мой подвиг, – и товары, и шкатулку, в которой сарацин держал золото.
В ночь, когда я ее убил, Литодора сказала своему другу Ахмеду, что я кормлюсь не ложью, а честным и тяжким трудом. Однако привычку ко лжи приобрести нетрудно – куда сложнее от нее избавиться. Скоро я обнаружил, что у лжецов спину не ломит, да и мозолей на языке от вранья не бывает. Бесчестность стала моей второй натурой. Я так привык ко лжи, что даже эту историю едва смог рассказать как было.
Кто бы мог подумать в те дни, что босоногий мальчишка, сын деревенского каменщика, станет богатейшим из торговцев на Амальфитанском побережье! Что виноградники дона Карлотта, где я гнул спину, как мул, за монетку в день, однажды перейдут в мое владение!
Кто бы вообразил, что на склоне лет я стану мэром Сулле-Скале, всеми почитаемым и любимым, что слава обо мне распространится по Италии, что его святейшество Папа удостоит меня личной аудиенции и поблагодарит за неустанные труды на благо бедных и обделенных!
Пружинки в оловянной птичке со временем износились, и она перестала петь. Теперь это уже не важно. При таком богатстве, власти и славе – не страшно, если кто-нибудь и не поверит моей лжи.
Но вот о чем еще стоит рассказать. За несколько лет до того, как умолкла оловянная птичка, однажды утром, проснувшись, я увидал, что она соорудила на подоконнике спальни проволочное гнездо и наполнила его хрупкими яичками из блестящей серебристой фольги. С тревогой смотрел я на эти яйца, но, когда попытался тронуть, их механическая мать клюнула меня острым как игла клювом – и после этого я больше их не тревожил.
Несколько месяцев яйца пролежали на подоконнике, а однажды я нашел в гнезде лишь обрывки фольги. Потомство механической птицы полетело осваивать мир.
Не знаю уж, сколько оловянных птиц с шестеренками и электрическими проводками внутри летают сейчас по свету. Но вот что скажу: слышал я недавно выступление нашего нового премьер-министра, месяц назад вступившего в должность, господина Муссолини. Что и говорить, сладко он поет о величии нашего народа, о нашем родстве с соседями-немцами… и еще слаще – оттого, что ему подпевает оловянная птица. Ее голос я сразу узнал. Усиленный этой новомодной штуковиной – радиоприемником, – он звучит как будто чище и громче.
Я больше не живу в горах. Уже несколько лет не поднимался в Сулле-Скале. Близится старость, и однажды я понял, что не могу больше ходить вверх-вниз, вверх-вниз по ступеням. Людям говорю: колени ноют – бедные мои старые колени!
Но это ложь.
Вот правда: я начал бояться высоты.
Твиты из Цирка Мертвых
Что такое Твиттер?
Твиттер – это сервис для семьи, друзей и коллег, позволяющий общаться и поддерживать связь при помощи коротких и быстрых сообщений – ответов на вопрос: «Что вы сейчас делаете?» Ответы длиной не более 140 знаков можно отправлять со стационарного компьютера, мессенджеров или по мобильной телефонной связи…
Twitter.com
28 февраля 20:15
Ладно, попробуем. Все равно больше заняться нечем – такая скука, что хоть ложишь и помирай!
28 февраля 20:17
Привет, твиттер. Хочешь знать, что я делаю? В 140 знаках? Страдаю, блин, невыносимо!
28 февраля 20:19
Нет, как-то очень уж трагично звучит.
28 февраля 20:23
О’кей, вторая попытка. Привет, мир твиттера! Я – Блейк, Блейк – это я. Что делаю? Считаю секунды.
28 февраля 20:25
Еще около 50 000 секунд до того, как мы соберем чемоданы, и последний в моей жизни отдых с семьей, надеюсь, наконец-то закончится!
28 февраля 20:27
С самого приезда в Колорадо мы скатываемся все ниже и ниже. И нет, не с горы на сноуборде!
28 февраля 20:29
Предполагалось, что всю неделю будем кататься на лыжах и сноубордах. Но тут адский холод и все время идет снег, так что мы перешли к плану Б.
28 февраля 20:33
План Б: мы с мамой соревнуемся, кто кого первой доведет до истерики.
28 февраля 20:35
Пока что я выигрываю. Стоит мне войти в комнату, как мама из нее выходит. Вот сейчас вхожу туда, где она сидит…
28 февраля 22:11
Ну какая же она злобная стерва!
28 февраля 22:41
@caseinSD, @bevsez, @harmlesspervo, ух ты, и вы здесь! Привет! Скучаю по Сан-Диего. Скоро домой.
28 февраля 22:46
@caseinSD, боюсь, что мама прочтет? Черта с два! Она об этом никогда и не узнает!
28 февраля 22:48
После того как она заставила меня закрыть блог, хрен я ей еще что-нибудь расскажу!
28 февраля 22:53
Знаете, что она мне сказала два часа назад? Что Колорадо мне не нравится только потому, что о нем нельзя написать в блог. Аррргх!
28 февраля 22:55
Вечно повторяет, что для меня и моих друзей интернет реальнее реальности. Для нас ничего не происходит, пока кто-нибудь не напишет об этом в блог.
28 февраля 22:55
Или на фейсбук. Или хотя бы не отправит сообщение. Она говорит, интернет для нас – «удостоверение жизни».
28 февраля 22:58
Да, и в сети мы сидим не потому, что это весело. Она говорит, люди сидят в соцсетях, потому что боятся умереть. Глубоко копает!
