Лишь тогда Хэнк Маккорт, отец Джека, сепаратист, выходит из своего большого бежевого «Форда»-пикапа. Коннор вылезает с другой стороны – неуклюже, стараясь не опираться на механическую ногу. Коннор, двоюродный брат Джека, на его взгляд, счастливейший из людей: у него высокотехнологичный электронный протез ноги, оранжевый «Роудраннер», да еще и Бет! Джек, не колеблясь, убил бы себя сотню раз, чтобы хоть что-нибудь из этого заполучить.
Отец Джека неторопливо, вразвалочку идет к ним. Руки держит перед собой ладонями вперед, словно призывая успокоиться. Он вооружен – на правом бедре «глок» в черной кожаной кобуре, – однако в этом ничего особенного нет. Без оружия отец ходит только в душ.
– Садись в «Роудраннер», Джек, – приказывает Хэнк. – Бет отвезет тебя домой.
Джек смотрит на мать. Та кивает и отпускает его руку. Сама подхватывает чемодан и хочет идти следом, Хэнк встает между ними. Берется за чемодан – заботливый муж, не позволяющий жене таскать тяжести, – но другой рукой в то же время упирается ей в грудь, не давая идти дальше.
– Нет. Без тебя. Ты иди, куда шла.
– Хэнк, ты не можешь просто забрать у меня сына!
– А ты у меня?
– Что здесь происходит? – окликает их сзади полицейский. – Хэнк, объясни, в чем дело?
Из полицейской машины выходят двое копов. Того, что говорит сейчас, Джек знает: этот массивный седовласый полицейский с распухшим носом, расцвеченным извитыми пурпурными венами, – старый приятель отца. Другой – совсем молодой, худощавый, держится на несколько шагов позади, положив руки на оружейный ремень. Изо рта у него торчит какая-то белая палочка, должно быть, от леденца.
– Моя жена решила сбежать вместе с мальчишкой. Увезти его бог знает куда без моего ведома.
– Он мой сын! – говорит Блум.
– Но ведь и сын Хэнка тоже, – отвечает седой коп. Сполдинг, вот как его зовут. Руди Сполдинг. – Миссис Маккорт, вы хотите уйти от мужа?
– Мы вдвоем от него уходим, – отвечает Блум, смерив Хэнка гневным взглядом. Оба по-прежнему держатся за чемодан.
Скользнув по ней взглядом, Хэнк обращается к Сполдингу:
– Руди, она опасна для моего сына. Быть может, опасна и для себя самой, но тут уж я бессилен. Я просто хочу, чтобы мой парнишка был дома, со мной и с Бет, своей преподавательницей. Она занимается его домашним обучением.
– Мы занимаемся! – поправляет Блум и дергает за ручку чемодана. – Отпусти же наконец!
Хэнк вдруг отпускает чемодан, и тот распахивается. На пыльную землю вылетает сложенная одежда, а вместе с ней, звякнув об асфальт – бутылка джина. Блум изумленно отшатывается.
– Это не мое! – восклицает она. – Я больше не пью! Я не…
Поднимает руку и замирает, глядя на Хэнка, и на скулах у нее расцветают красные пятна.
– Это тоже не твое, – говорит Хэнк. Нагнувшись и пошарив среди шмоток, достает зажим для денег, туго перехватывающий пухлую стопку двадцаток. Поворачивается к Руди Сполдингу. – Я ехал в Уичито, когда вдруг заметил, что денег при мне нет. Поэтому и повернул обратно.
– Он врет, – возражает Блум. – Я не брала его денег! Он сам мне все это подложил – и деньги, и бутылку!
– А как насчет пилюль? – спрашивает Сполдинг. Наклоняется и поднимает оранжевый пластмассовый флакончик. – Это вам тоже Хэнк подложил?
– У меня есть рецепт, – отвечает Блум. Хочет забрать флакончик, но Сполдинг поворачивается к ней боком и не дает. – Мне нужны эти таблетки!
– Зачем? – интересуется Сполдинг, изучая ярлычок на флаконе.
– У меня бывают… дурные мысли.
– Вот именно! Например, мысль сбежать вместе с моим сыном! – вставляет Хэнк.
– Эти таблетки мне помогают. Джеку тоже нужна помощь. Еще не поздно. Он еще может жить нормальной жизнью, без всего этого… и без того дерьма, которым пичкаешь его ты, Хэнк!
– Все, что предлагает официальная медицина, – отупляющие пилюли, от которых человек становится тихим, послушным и всем довольным. Идеальным бараном в стаде. Нет уж, спасибо!
– Вот что я вам скажу, миссис Маккорт, – говорит Руди Сполдинг, крепко взяв Блум за плечо. – Поедемте-ка со мной в город, и там вы расскажете мне обо всех своих горестях. Идет? Я хорошо умею слушать.
– Иди на хер, Руди Сполдинг! – выплевывает Блум. – Это он подсунул мне деньги и спиртное, а ты его покрываешь, потому что вы с ним не разлей вода! Ты готов ему отсасывать и задницу подставлять, чтобы он дал тебе смазать свой револьвер!
– Так, ну все, – заявляет Сполдинг. – Кончилось мое терпение! – И вдруг резким движением разворачивает Блум вокруг своей оси, так что она едва не валится с ног, и толкает к патрульному автомобилю. – Пошли-ка прогуляемся!
Блум бросает через плечо последний яростный взгляд. Хэнк так же гневно смотрит на нее из-за зеркальных очков.
– Я найму адвоката, – произносит она. – Встретимся в суде, слышишь, ты, фашист сраный!
– Да на здоровье! Посмотрим, кого суд сочтет более достойным опекуном для ребенка. Неуравновешенную алкоголичку с психиатрическим диагнозом и списком приводов в полицию длиннее моей руки? Или морпеха в отставке, имеющего награды, давшего кров и работу ветерану-инвалиду? Вот и узнаем. Кстати, Руди, джин отличный. Если хочешь, он весь твой.
Руди Сполдинг, вывернув Блум руку за спину, тащит ее к машине; она вырывается и плюется. Молодой коп поднимает бутылку джина, разглядывает ее, поворачивая так и этак на ярком солнце, внимательно читает ярлычок.
– Маму арестуют? – спрашивает Джек.
Хэнк кладет руку сыну на плечо.
– Может быть. Но ты за нее не переживай. Ей не впервой.
2
Джек сидит, свесив ноги, на краю глубокой ямы, а со дна с жалкой, виноватой улыбкой смотрит на него мать. Она по шею закопана в землю: видно только грязное лицо. В волосах ползают черви – целый клубок жирных, блестящих, извивающихся червей. Дно ямы освещает странный свет, голубоватый и мигающий.
С грохотом, словно от ружейного выстрела, хлопает задняя дверь, и Джек просыпается на верхней ступеньке лестницы. Опять бродил во сне. Такое с ним бывает. Несколько раз мама находила его в два часа ночи на дворе: сидел там и ел землю. А один раз выбежал на дорогу голый, с садовым совком, и отбивался им от воображаемых врагов. В эти три недели, без матери, он ходит во сне чаще обычного.
Он проснулся, но голубой мигающий свет все еще здесь, и поначалу Джек не понимает, что это. Внизу лестницы появляется Бет, смотрит на него красными, опухшими от слез глазами. Бежит наверх, прыгая через три ступеньки, хватает Джека за руку и поднимает на ноги.
– Пошли, милый, – говорит дрожащим голосом. – Пошли в постель.
Он залезает под одеяло, а она садится рядом на краю кровати. Гладит его по голове бездумно, как котенка. От рук у нее пахнет чем-то сладковато-острым, похожим на герань.
