– Наши родители на работе. У нас сегодня нет школы. Правительство объявило выходной. Из-за смога, – говорит Пари.
– Наконец объявило?
– Да, сегодня утром, – говорит Пари. – Можете спросить кого угодно, если нам не верите.
Я не жду, что мужчина станет нас проверять, но он достает мобильный, водит пальцами по экрану вверх-вниз и восклицает:
– Вы правы. Сегодня выходной.
– Мы же вам сказали, – говорю я. – А вы нам не поверили.
– И мне жаль, что я вам не поверил, – говорит он мне с улыбкой. – Я тут работаю, в Центре помощи детям. Наш Центр помогает детям вроде вас, кто приехал в город по какой угодно причине. Детям без родителей. Детям, которые могут быть в опасности. Вот почему, когда я вас увидел, то подумал, что вы потерялись.
Я не знал, что есть такая работа: слоняться по железнодорожному вокзалу, чтобы помогать детям. Странная работа. Если бы тут был Фаиз, он бы спросил, сколько за нее платят.
– Этот город небезопасен, – говорит мужчина. – Тут живут разные ужасные люди. Я даже не могу поведать вам…
– Мы слышали про похитителей детей, – говорит Пари.
– А я их даже видел, – говорю я. – В «Полицейском патруле».
Пари закатывает глаза.
– Все намного-намного хуже, – говорит мужчина. – Все так плохо, что они не могут показать это по телевизору. Я расскажу вам, потому что вы не должны были приходить сюда без родителей. Я расскажу вам, чтобы вы больше никогда так не делали. Вы знали, что есть люди, которые могут сделать вас своими рабами? Вы будете заперты в ванной, и вас будут выпускать только для уборки дома. Или вас увезут через границу в Непал и заставят делать кирпичи в печах, где вы не сможете дышать. Или вас продадут преступникам, которые принуждают детей воровать мобильные телефоны и кошельки. Послушайте меня, я повидал все худшее в жизни. Вот почему дети никогда не должны путешествовать без сопровождения. Вот почему я тут устроил вам лекцию. То, что вы делаете, безответственно. Это просто-напросто опасно.
– Так вы видели этого мальчика? – спрашивает Пари, держа фотографию Бахадура, голос у нее холодный, как ее руки-ледышки. – Он был здесь? Вы видели его друга?
– Этим должна заниматься полиция, а не вы, – говорит мужчина.
– Полиции плевать на нас, потому что мы бедные, – говорю я.
Мужчина-лектор щелкает языком, как ящерица, но берет фотографию из рук Пари и изучает ее.
– Сколько ему лет? – спрашивает он.
– Девять, – говорит Пари. – Может, десять.
– Не могу сказать, видел ли я его. Он был одет в это, когда ушел из дома?
– Он был одет в нашу школьную форму. Такую же, как на нем, – говорит Пари, указывая на мой свитер.
Форма Пари такого же цвета, как у меня, но вместо брюк она носит юбку и длинные носки. Когда мы перейдем в шестой класс, она начнет носить сальвар-камиз, как Руну-Диди. У мальчиков форма всегда одинаковая, поэтому Ма будет заставлять меня носить эти брюки, даже когда я вырасту настолько, что смогу срывать плоды джамболанов.
– Я не видел здесь других детей в форме, кроме вас, – говорит он. – Если бы они ждали поезд на платформе в одиночку, чай-валла или носильщик сообщили бы нам. – Он возвращает фотографию Бахадура Пари. – Но по правде говоря, сюда ежедневно попадают тысячи детей, и у нас не получается поговорить с каждым. Мы стараемся, конечно. Но их количество, вся эта логистика, полный кошмар.
Фаиз бы сказал, что этот мужчина экдум – бесполезный.
– Раз уж вы проделали такой путь, давайте зайдем внутрь и спросим у детей. Может, кто-то из них видел ваших друзей.
Мы с Пари смотрим друг на друга, потому что не знаем этого человека, а комната на террасе может быть ловушкой.
– У нас проводятся занятия, если дети хотят на них ходить. Но иногда мы ничему их не учим, и они просто смотрят телевизор.
Вот в такой школе я хотел бы учиться, но кажется невозможным, что она действительно существует.
– Это место, где дети с улиц могут почувствовать себя в безопасности на несколько часов, – говорит мужчина. – Если им хочется, они могут переехать в один из наших приютов или вернуться домой. Мы помогаем им делать то, что они хотят.
– Мы поговорим с ними, – решается Пари.
В комнате, как и сказал мужчина, на стене висит маленький телевизор, но сейчас он выключен. Дети – кто-то моего возраста, другие старше, некоторые младше – сидят под ним на покрывалах, расстеленных на полу как коврики.
Они поднимают глаза, когда видят нас, и один из них говорит:
– Турист? Один доллар, пожалуйста.
Но они быстро понимают, что мы такие же, как они, поэтому их взгляды возвращаются к учителю. В классе всего две девчонки.
– Эти дети ищут своих пропавших друзей, – объявляет мужчина-лектор. Он поворачивается к нам и говорит: – Покажите им фотографию. – Затем учителю: – Устройте перерыв. – Учитель вздыхает, снимает очки и трет глаза.
Мы с Пари садимся на пол, скрестив ноги, и представляемся. Пари разговаривает с двумя девчонками. Общение с мальчишками – моя работа. Их тут пятнадцать или двадцать человек, так что работа это нелегкая. Фото Бахадура переходит из рук в руки.
– Хорошее фото, – говорит один мальчик, но он не видел Бахадура.
– Откуда ты? – спрашиваю я мальчика, сидящего ближе всего ко мне.
– Из Бихара, – говорит он.
– Как ты сюда попал?
– На поезде, как же еще? Думаешь, у меня хватило бы денег купить билет на самолет?
– Ну а вдруг? – говорю я, хотя он и слишком груб. Он немного похож на Фаиза, и у него тоже есть шрам на лице, гораздо более свежий, чем у Фаиза, спускающийся от кончика левого уха до угла рта. – Почему ты приехал сюда? – спрашиваю я снова.
Он касается шрама и говорит:
– Папа.
Его ответ отбирает у меня все слова. У меня больше нет вопросов. Наше расследование – пустая трата времени, я пустил деньги Ма на ветер.
– Поговорите с Гуру и узнаете, – говорит одна из девочек Пари, когда мы собираемся уходить. – Он и его ребята будут стоять возле главной стойки бронирования билетов. Он знает обо всем, что здесь происходит. Он видит нас, даже если мы его не видим. Он как Бог.
Толпа на вокзале кажется еще больше,
когда мы выходим из Центра помощи детям. Наверное, скоро прибудет или только что прибыл популярный поезд. Интересно, почему некоторые поезда переполнены, а другие нет. Должно быть, потому, что заполненные поезда едут в города, где работают миллионы людей, а пустые – в места вроде деревни Наны и Нани, где буйволов больше, чем людей, и вряд ли хоть у кого-то есть телевизор.
Мы с Пари не можем найти Гуру и его ребят у билетной стойки, потому что нам почти ничего не видно за людскими телами: худыми, пухлыми, ровными, как линейка, или изогнутыми, как серпы.
