У меня слишком много вопросов, которые я не могу задать. Прежде всего, почему бордельная леди хочет работать в колл-центре? Во-вторых, как Аанчал может быть двадцать три, если только в этом году она была в десятом классе?
– Полиция сказала маме Бахадура, что он убежал сам. То же самое они сказали маме и папе Омвира, – говорит Пари. – Это хорошо для них, верно? Им не нужно даже пальцем шевелить. Если с нами что-то случается, то потому что мы сами это сделали. Если из нашего дома пропадает телевизор, мы сами украли его. Если нас убивают, мы сами себя убили. – Ее волосы обрушиваются на лицо, когда она яростно трясет головой во время своей речи.
Аджай ловит каждое слово Пари, будто они сделаны из сахара или золота.
– Сколько лет твоей диди? – спрашиваю я.
– Шестнадцать. На шесть лет старше меня.
В отчете Пари возраст Аанчал указан неправильно.
– Люди рассказывают такие ужасные вещи про диди. Она никогда не бывала в котхе. Это все оттого, что она красивая…
– Это место просто отсталое, говорю тебе! – восклицает Пари. – Была бы воля людей из басти – все девушки сидели бы дома, учились готовить и никогда не ходили бы в школу.
– Именно, – говорит Аджай.
Я не знаю, как Пари это удается; куда бы она ни пошла, она становится другом каждому, кого встречает, как с Гуру. Она, наверное, и с Психом станет лучшими друзьями, если встретится с его призраком.
– Мы не видели тебя у нас в школе, – говорит Пари Аджаю.
– Мы с братом учимся в школе «Модел», – говорит он. – Аанчал-Диди ходила в старшую школу рядом с нашей.
– Разве эта школа «Модел» не частная? – спрашивает Фаиз, потирая нос тыльной стороной ладони. – Как твой отец оплачивает такие высокие взносы?
– Ну уж точно не заставляет мою сестру работать в котхе, – угрожающе говорит Аджай, приближая свое лицо к лицу Фаиза.
– Он не это имел в виду, – говорит Пари.
– Фаиз спрашивает у всех про деньги, потому что у него самого их нет, – говорю я. Это я правильно сказал. Аджай сбрасывает с себя образ крутого парня.
– Ма сбил джип какого-то богача, поэтому ему пришлось заплатить ей компенсацию, – говорит он. – Ма еще делает футболки на дому на импорт-экспорт. Получает хорошие деньги. Вот почему мы можем ходить в частную школу. Но мне там не нравится. Там ужасно.
– Правда? – спрашивает Пари. Она выглядит шокированной. В представлении Пари, рай – это частная школа.
– Богатые дети нас обзывают. Бханги, мусорщики-валлы. Крысоеды. Убийцы коров. Говорят, что мы воняем. Говорят, что убьют нас.
– Какие идиоты, – говорит Пари. – Если не захотите больше это терпеть, то всегда можете перейти к нам в школу.
– Наша школа ужасна, – говорит Фаиз.
– И у нас есть Четвертак, – говорю я. – Гунду вроде него из хорошей школы сразу бы вышвырнули.
– Четвертак – это сын прадхана? – спрашивает Аджай.
– Да, он. Твоя сестра знает Четвертака? – спрашивает Пари.
– Я так не думаю.
Пари смотрит на козла, который дерзко жует обертку от хлопьев «Куркуре», словно это всего лишь листок, и говорит:
– Ачха, а почему полиция говорит, что у твоей диди есть парень? – она задает этот вопрос небрежно, словно он только что пришел ей в голову, но я знаю, что он ждал момента, чтобы сорваться с кончика ее языка, с той самой минуты, как Аджай сказал про парня-муллу.
– Папа сперва без перерыва звонил на мобильный Диди. Каждый раз он слышал одно и то же: «Номер, до которого вы пытаетесь дозвониться, в настоящее время недоступен». Но в какой-то момент трубку поднял мужчина. Он сказал: «Что вам надо?», а затем повесил трубку, прежде чем папа смог ответить. Папа рассказал об этом полицейским, но они исказили его слова, и теперь говорят, что Анчал-Диди сейчас с мужчиной.
– Зачем какому-то мужчине отвечать на ее мобильный? – спрашивает Пари.
– Может быть, он украл его, – говорит Аджай. – Так думает папа.
– Твоя диди соврала о том, куда пошла? В тот день, когда исчезла? – спрашиваю я.
Пари зыркает на меня. Она бы тоже задала этот вопрос, но красиво. Мне плевать. Аджай все равно говорит.
– В тот день Аанчал-Диди сказала нам, что после английского пойдет посмотреть кино с Наиной. Наина – это ее подруга из салона красоты. В первый раз, когда папа позвонил Наине, она сказала, что Аанчал-Диди с ней. Но потом уже стало очень поздно, и папа позвонил Наине еще раз, и только тогда Наина сказала: «Я сегодня ее вообще не видела. Аанчал попросила меня вам сказать, что она со мной». Папа после этого с ума сошел. Ездил по всем больницам, проверял, не попала ли Диди в аварию и не лежит ли где в приемном покое.
– Дома ничего не пропало? – спрашивает Фаиз. – Например, одежда сестры или кошелек отца, или…
– У папы в кошельке денег никогда не бывает, только у мамы. – Аджай толкает козла подальше от мыльной лужи, которую тот пытается лизнуть. – Диди ничего не взяла из дома.
– Где она учит английский? – спрашивает Пари.
– В «Let’s Talk по-английски». Отсюда около двадцати минут на машине. Автобусы тоже есть, но я не знаю, какие из них ходят до института.
– Хорошие курсы? – спрашивает Пари, как будто это имеет значение для нашего расследования.
– Диди не говорила.
Я знаю, что есть какой-то важный вопрос, который нужно задать, но он все никак не приходит мне в голову.
– Знала ли твоя диди Хакима, специалиста по ремонту телевизоров с Призрачного Базара? – вспоминает Фаиз за меня. – Не знала, верно?
Вероятно, он решил пойти с нами, чтобы задать именно этот вопрос.
– Откуда ей знать человека, ремонтирующего телевизоры? – говорит Аджай.
– Конечно, неоткуда, – говорит Пари. – Где этот салон, в котором работает твоя диди?
– Салон красоты «Сияние». Только для женщин и детей.
Я видел его снаружи. У него черные тонированные стеклянные окна, а двери украшены фотографиями известных актрис.
– Аджай, вернись, – говорит женщина с седыми волосами, встав на пороге их дома и постукивая костылями по полу. Должно быть, это его мама.
Он сразу убегает. Как маленький.
– Мне надо на работу, – говорит Фаиз.
– Спроси Тарик-Бхая, не хочет ли он сыграть в крикет сегодня вечером, – кричу я ему вслед.
Улица Аанчал поворачивает к шоссе, в ее конце находится дхаба и стоянка авторикш. В дхабе набухают и золотятся в горячем масле лепешки пури, а рядом с ней, облокотившись на велосипеды, стоит группа мужчин. К одному из четырех столбиков, поддерживающих жестяную крышу дхабы, привязана фотография Господа Ганпати в красивой рамке с дискотечными огоньками, которые мерцают синим, зеленым и красным.
