– В Булл-Бэнксе, с Карин. Мы приехали три часа назад.
– Все в порядке? Холодильник полон? Миссис Спенсер за вами ухаживает?
– Да, все отлично, спасибо. Флик, ты сейчас можешь разговаривать?
– Конечно. Ну, не томи душу. Ты ошеломлен и потрясен?
– Ну так, немного.
На самом деле я ощущал себя владельцем замка – по меньшей мере, Кронборга, – с благосклонной улыбкой взирающего на посланников, смиренно ждущих по ту сторону крепостного рва.
– Что ж, сам напросился, Алан. Тому, кто размахивает дубинкой, от дубинки и достанется. Ты меня тоже ошеломил.
– Ладно, ладно, Флик. Я ошеломлен. Что происходит? Как маменька? Она с вами?
– Сейчас нет. Она ушла в гости к полковнику Кингсфорду, играть в бридж. Честно говоря, это очень хороший признак. Знаешь, Алан, она приехала очень расстроенной. А я ничем не могла ей помочь. Нет, правда, Алан, кем ты себя возомнил?
– Альбертом Херрингом.
– Ага, подкинь высоко, подкинь пониже, от Иерихона до самой крыши… Да ну тебя, Алан! Если честно, ты поступил неосмотрительно. Прежде чем уезжать, надо было привезти Карин к маме. Она очень обиделась. Кстати, я совершенно не понимаю, почему Карин не захотела венчаться в церкви, здесь, у нас. Она что, язычница? И теперь все время так и будет? Мама очень беспокоится, да и мы с Биллом тоже.
– Пусть тогда возвращается в Ньюбери и все сама узнает. Мы не приехали к маменьке из-за меня, а не из-за Карин. И вообще, она сама отсюда сбежала. А есть всем хочется, между прочим, и бог его знает, что Дейрдра и миссис Тасуэлл успели натворить в магазине за десять дней.
– Ну ты и негодник! Помнишь, как я столкнула тебя с качелей, а ты ударился головой и вопил как резаный? Надо было сильнее толкнуть, вот честное слово. Есть всем хочется, скажешь тоже. Если хочешь знать, она вообще ни крошки в рот не берет.
– Ах, Флик, не сердись! Я неудачно пошутил. Не будем ссориться, ну пожалуйста. Честное слово, я все объясню. И вообще, я очень полагаюсь на тебя. Только ты сможешь все уладить. Кроме тебя, больше некому. Давай спокойно во всем разберемся, так будет лучше для всех, ты же знаешь.
– Что ж… – (Я, спокойный и молчаливый, как лебедь, легонько пожал пальцы Карин и пригубил херес из поданного ею бокала.) – Что ж, ради тебя, Алан… погоди, какой у нас сегодня день? Пятница? Гм, на следующей неделе начинаются школьные каникулы… Я собиралась… – (Я по-прежнему молчал.) – Значит, я приеду в понедельник, с ночевкой. Билл не сможет, но я привезу Анджелу, если ты не возражаешь. Мы заглянем к тебе в магазин, а потом все вместе пообедаем. Ну а дальше – как получится. Договорились?
Хвала ненасытному женскому любопытству! Я положил трубку и обернулся. Карин, надев передник, разбивала яйца в миску.
– Ах, милый, еда! На ужин сегодня омлет с ветчиной, но не думай, будто это все, на что я способна. Ich kann noch viel mehr
[87].
– Weiβ ich schon!
[88] А потом ты сыграешь еще что-нибудь?
– Vielleicht
[89].
– О, что может быть прекраснее летнего вечера в гостиной, где играет на рояле неописуемая красавица!
– В ближайшие два часа – ничего. Алан, ты как-то разволновался. Это из-за матушки?
– Вообще-то, нет.
– А тогда из-за чего?
– Из-за магазина. Я там не был десять дней, а у нас сейчас с деньгами трудновато. – Я посмотрел на нее и улыбнулся. – Ты меня разорила.
– Нет, пока еще не разорила. Погоди, дождешься. Алан, а ты завтра собираешься в магазин?
– Да, с утра пораньше.
– Я пойду с тобой. А когда во всем разберусь и всему выучусь, то помогу тебе разбогатеть.
У меня екнуло сердце. Нет, конечно же, ничего страшного не случится, если Карин придет на Нортбрук-стрит и посмотрит на магазин, хотя я очень надеялся, что она не станет интересоваться моими делами. И не потому, что зачастую самые искренние намерения помочь превращаются в пустую трату времени и помехи для всех остальных. Мне просто не хотелось, чтобы она, столкнувшись с весьма сложным предметом (мало кто осознает, какие трудности подстерегают тех, кто имеет дело со старинной керамикой и фарфором), познакомилась с ним лишь поверхностно и, прискучив им, забросила. Такое поведение было совершенно не в ее стиле. И все же пускай ее прекрасные пальцы коснутся глазури, ощутят разницу в обработке и материале. Насколько я знаю, фарфоровым статуэткам будет очень приятно. В конце концов, бывало же, что камни с мест сходили, а деревья говорили… Фарфоровый кавалер в цветистом камзоле и облегающих лосинах, гм…
– Да, конечно, любимая, там много интересного, если только Дейрдра не все еще продала. Что вряд ли. А теперь сыграй для меня Баха, пожалуйста, а потом можно и ложиться…
– Но не спать.
16
– Ты все молчишь, mein Lieber
[90], – сказала Карин наутро, когда мы ехали по Уош-Хилл. – О чем задумался?
– Если честно, то пытаюсь набраться смелости, по примеру исторических личностей, которые успешно выбирались из сложных ситуаций. Скажем, сэр Джон Бойс, Томас Долман, Джек из Ньюбери…
– А кто такой Джек из Ньюбери?
– На самом деле его звали Джон Уинчком. Полтысячи лет назад его стараниями разбогател этот город. Джек был учеником суконщика, потом женился на вдове своего наставника и каким-то образом снискал благосклонность Генриха Восьмого. Преуспевающий предприниматель, самостоятельно сколотивший состояние, – ну, зарождение среднего класса и все такое. В Ньюбери у него была текстильная мануфактура с сотнями ткацких станков, и он по собственной инициативе заключил выгодное торговое соглашение с Фландрией. И построил церковь Святого Николая. Очень красивую. Но мне больше всего нравится история о том, как он привел во Флодден отряд и предстал перед королевой.
– Перед королевой? Не перед королем?
– Видишь ли, Генрих Восьмой в то время вел войну во Франции, а шотландцы, решив воспользоваться этим, вторглись в Англию. Но королева, Екатерина Арагонская, собрала английские войска, которые наголову разгромили шотландцев и убили их короля. А Джек из Ньюбери привел с собой тридцать лучников, которых обмундировал и вооружил на свои деньги, и перед тем, как уйти на битву, весь отряд преклонил колена перед королевой. Бойцы ей очень понравились, и она милостиво сказала: «Встаньте, господа», а Джек ответил: «Ваше величество, никакой я не господин, потому что мой промысел – овечья шерсть, но с вашего позволения я готов служить королю».
