– Мистер Десленд, мне лучше пойти с вами. Неизвестно, чем все обернется.
Я понятия не имел, что она имеет в виду, но для нее были характерны подобные невразумительные замечания, поэтому я предупредил Карин, что мы ненадолго выйдем в сад. Мы с миссис Тасуэлл отправились на кухню и вышли во двор.
В саду я снова услышал плач – отдаленный, но четкий. Он раздавался откуда-то из зарослей в дальнем конце сада. Звук был странным, хотя я не понимал почему. В отличие от криков стрижей, жужжания насекомых или шороха листвы плач звучал как голос по радио или по телефону. Он был пугающим, неестественным, каким-то потусторонним. Это привело меня в такое недоумение, что я на миг замер, пытаясь разобрать, что же это такое. В конце концов я решил, что детский плач всегда вызывает невольное сочувствие, но тем не менее смутно сознавал, что здесь дело в другом.
Мы шли по газону, а плач не умолкал, однако несколько раз прерывался. Звук не становился громче, и мне показалось, что мы идем не туда. Миссис Тасуэлл решительно свернула на тропинку между клумбами и, обогнав меня, открыла калитку в Чащу. Мы прошли несколько ярдов между рододендронами. Миссис Тасуэлл остановилась и негромко пропищала:
– Ку-ку! Ку-ку!
Вот дурочка, подумал я, но тут же сообразил, что испуганная заплутавшая малышка скорее отзовется на «ку-ку», чем на «Эй, кто там? Ты где?».
Несмотря на то что миссис Тасуэлл еще несколько раз прокуковала, к ней никто не вышел, а рыдания стихли. Мои призывы не пугаться и ответить тоже были напрасны.
– Может быть, она от страха спряталась? – спросил я. – Наверное, надо поискать в кустах.
Минут десять мы прочесывали Чащу – гораздо тщательнее, чем я искал Флик, играя с ней в прятки. Разумеется, я проверил все укромные места и даже на четвереньках залез в пиратскую пещеру (которая оказалась гораздо меньше, чем мне помнилось) в зарослях рододендронов. Оттуда я выбрался к качелям. К моему огорчению, из неплотно закрытого крана колонки текла вода, и впадинка под ним наполнилась почти наполовину. Тщательно завернув кран, я заметил на дне деревянную голландскую куклу, размером с мою ладонь, и выудил ее из воды. Судя по всему, кукла попала в лужу недавно, потому что краска с нее не смылась. Я показал куклу миссис Тасуэлл:
– Наверное, малышка решила здесь поиграть и либо уронила куклу, либо забыла о ней и сбежала. Но куда подевалась она сама?
– Дайте куклу мне, мистер Десленд. Я отдам ее хозяйке, когда она отыщется.
– Ну, если она сюда и забредала, то сейчас ее здесь больше нет.
– Может быть, осмотрим сад, мистер Десленд?
– А зачем? Она больше не плачет. Наверняка куда-то убежала, услышав, что мы ее ищем.
– Да, вполне возможно, мистер Десленд. Но на всякий случай мне бы хотелось проверить в саду. Знаете, как бывает? Думаешь, что убегаешь от кого-то, а на самом деле бежишь прямо на него.
– Ну, со мной такого не случалось. Однако, если вам угодно, давайте потратим на это еще пять минут.
Мы обошли весь сад, но плач не возобновился. Мы так никого и не обнаружили, сколько я ни проверял садовые пристройки, угольный сарай и даже заросли лавров на осыпи. Все мое сочувствие бесследно исчезло, я испытывал только раздражение. Неведомая малышка пробралась в мой сад, открыла кран колонки, зря израсходовала воду, заставила нас устроить бесплодные поиски, а сама улизнула восвояси.
Я подошел к миссис Тасуэлл. Закат догорел, уже почти стемнело. Над душистым табаком порхали ночные бабочки, за цветочным бордюром, в кусте желтого остролиста стрекотали сверчки.
– Она сбежала, миссис Тасуэлл. Я обыскал весь сад, и, поверьте мне на слово, ее нигде нет.
– Ах, какая жалость, что мы ее так и не нашли, мистер Десленд. Она так горько плакала…
– Да, безусловно. С другой стороны, наши голоса привели ее в чувство, и она решила вернуться домой. Знаете что, дайте-ка мне ее куклу. Вдруг она за ней вернется?
– Ваша правда, мистер Десленд. Ой, погодите… Я что-то не нахожу куклы. Где же я ее оброни…
– Ничего страшного, кукла никуда не денется. Пожалуй, нам лучше вернуться в дом. Чай давно остыл, я заварю нам свежего.
– Нет, спасибо, мистер Десленд. Уже… – Она взглянула на часы. – О господи, уже так поздно. Мне пора, у меня еще много дел. С иностранными монетами всегда так сложно, правда? Ну и с лезвиями, конечно…
– Миссис Тасуэлл, у вас наверняка найдется десять минут, чтобы выпить чаю или чего-нибудь покрепче. Я не могу вас просто так отпустить. Очень мило с вашей стороны принести мне письма, а вдобавок все эти поиски…
– Нет, спасибо, мистер Десленд. Я сделала все, что от меня требовалось, а это очень важно. Помните, как говорил кто-то в одной давней радиопередаче? «Я ухожу. Я прихожу». Я запамятовала, как она называлась…
– Нет-нет, пешком я вас не отпущу…
– Что вы, мистер Десленд, это пустяки. Отсюда дорога нахоженная…
– Я вас подвезу, миссис Тасуэлл. Погодите, я только предупрежу миссис Десленд. Уверяю вас, мне не составит ни малейшего труда…
Не дожидаясь ее дурацких возражений, я выбежал из гостиной и поднялся в спальню.
– Карин, я сейчас подве…
Я замер на пороге. Карин лежала в кровати, с головой накрывшись одеялом, и явно меня не слышала.
– Любимая, не прячься. Послушай, я быстренько отвезу миссис Тасуэлл домой… – начал я и шутливо дернул краешек одеяла, и Карин в ужасе вскрикнула. – Карин, в чем дело? Хватит уже дурачиться. Вылезай оттуда.
Одним движением скинув с себя одеяло, она села на кровати, обхватила меня за шею и зарыдала:
– Ах, Алан, спаси меня! Спаси! Ты меня спасешь, я знаю…
– Эй, погоди! Не дури! Миссис Тасуэлл услышит. Она в гостиной.
– Алан, ты не понимаешь…
– Конечно не понимаю. Ты же мне не говоришь. Любимая, не надо истерик. Что случилось? У тебя кровотечение? Вызвать врача?
– Алан, не пускай ее сюда! Это все ради тебя. Ради тебя! Ты сказал, что я изменила тебе жизнь…
– Да, любимая. Успокойся. Все, все, полежи тихонечко.
Я уложил ее в постель и сел на край. Она схватила меня за руки и лежала, ни на миг не отводя глаз от моего лица, будто боялась смотреть по сторонам. Я не понимал, какого рода помощь от меня требуется.
– Еще недавно все было хорошо, – наконец сказал я. – И что теперь стряслось?
– Ты слышал, правда? – прошептала Карин. – Ты слышал?
– Детский плач? Да, мы обыскали весь сад, но так никого и не нашли. Малышка услышала наши голоса и сбежала. Не расстраивайся, любимая, не волнуйся понапрасну. Не знаю, почему она так горько плакала, жалко ее, конечно, но уверяю тебя, ничего худого с ней не случилось.
Она разжала руки, зарылась лицом в подушки и снова зарыдала. Раздосадованный собственной беспомощностью, я склонился над Карин:
