– Полиция уже здесь, – говорит она. – Как вас зовут? У вас есть жалоба? Если есть, в чем она заключается?
– Я… я…
Тут он замечает уже неподвижную секретаршу, которая свисает со своего постамента, как кровожадный манекен, и приходит в ужас:
– Вандалы! Вы ее поломали…
– Не так сильно, как она собиралась поломать нас, – замечает Энди. – А вы лучше скажите нам, кто вы такой. – Энди предъявляет удостоверение и приказывает ему явиться в истинной форме: – Властью, данной мне…
Он быстро накладывает гейс, и через десять секунд толстяк – доктор Мартин Восс – уже сидит на одном из неудобных дизайнерских диванчиков в углу вестибюля, а Энди задает ему вопросы и записывает ответы на диктофон. Восс говорит монотонно, вымученно, из уголка его рта тянется нитка слюны, а серное зловоние смешивается с аппетитным запахом жареной свинины. Фиолетовая краска из пейнтбольного пистолета Энди покрывает всё, в чем может прятаться камера, а мне поручено заклеить все двери чем-то вроде полицейской ленты, только от символов на ней исходит черное сияние, а когда смотришь на них, из глаз текут слезы.
– Назовите свое имя и должность в этом учреждении.
– Восс. Джон Восс. На-начальник исследовательской группы.
– Сколько человек в этой группе? Кто они?
– Двенадцать. Гэри. Тед. Элинор. Джон. Джонатан. Абдул. Марк…
– Достаточно. Кто сегодня на работе? Кто-нибудь отсутствует?
Я вожусь с наладонником и чуть не косею, выкручивая настройки детектора. Но нигде нет и следа метафизического резонанса; поиск совпадения с человеком, который угнал рендж-ровер, тоже ничего в этом здании не дает. Это грустно, потому что здесь сидит его начальник, а на работе должна была возникнуть симпатическая связь.
– Все здесь, кроме Марка. – Толстяк чуть истерично смеется. – Они все здесь, кроме Марка. Марка!
Я смотрю на детектива-инспектора, а она детективно инспектирует ламию. Кажется, Джозефина уже начала понимать на уровне спинного мозга, что мы не просто какие-то бюрократы и крючкотворы из Уайтхолла, которые решили испортить ей жизнь. Кажется, ее мутит. Стоит напряженная, тревожная тишина. «Почему другие не вышли сюда посмотреть, что происходит? – думаю я. – Может, вышли через черный ход и теперь ждут нас снаружи?» Запах горелого мяса становится сильнее: Восс дрожит, пытаясь не отвечать на вопросы Энди.
Я подхожу к ламии.
– Это не человек, – тихо объясняю я. – И никогда не было человеком. На таких штуках они специализируются. Это здание защищено охранниками и чарами, а это – внешняя часть системы безопасности.
– Но… но она же говорила…
– Да, но она – не человек. – Я показываю на толстую планку кабелей, подключенных к пентаклю. – Видишь, это управляющий интерфейс. Компьютер стабилизирует и удерживает контур Дхо-Нха, который связывает создание из пространства Ди. Само создание – это ламия – закреплено на коробке, а в ней… ну, другие детали. И она обязана исполнять определенные приказы. И незваных гостей не ждало ничего хорошего. – Я провожу пальцами по густым светлым волосам ламии, сжимаю кулак и дергаю. С характерным звуком отклеивающейся липучки парик отделяется от головы. – Видишь? Это не человек. Это ламия, демон, которого призвали в качестве первого рубежа системы безопасности в учреждении строгого режима с…
Я вовремя успеваю уйти с линии огня, когда Джозефина возвращает свой завтрак прямо на очень дорогую рабочую станцию. Я ее понимаю, конечно. Я и сам немного взвинчен – утро, прямо скажем, не задалось. И тут я замечаю, что Энди пытается привлечь мое внимание.
– Боб, когда закончишь шокировать инспектора, подойди, пожалуйста, у меня есть для тебя небольшое поручение, – громко говорит он.
– Да. Какое?
– Открой вон ту дверь, пройди по коридору до второй комнаты по правой стороне – не задерживаясь для осмотра трупов по дороге – и зайди туда. Внутри находится главный распределительный щит. Нужно отключить питание по зданию.
– Но ты же только что забил краской все камеры в потолке, разве нет? И откуда там трупы? Может, лучше послать Восса… ой.
Глаза Восса закрыты, а запах жареного мяса стал сильнее: его лицо побагровело, надулось, тело мелко дрожит, будто некая внешняя сила заставляет все мускулы сокращаться одновременно. Теперь уже мне приходится удерживать в рамках приличий свой свободолюбивый завтрак.
– Не знал, что кто-то на такое способен, – слышу я собственный голос.
– Я тоже, – говорит Энди, и это самое страшное, что я услышал за сегодня. – Где-то у него в голове вступили в конфликт два гейса. Не думаю, что я смогу это остановить, даже если…
– Черт, – говорю я и встаю. Затем автоматически тянусь рукой к шее, но ладанка пуста. – И Руки Славы нет. – Я сглатываю. – Отключить электричество. А что будет, если не отключить?
– Приятель Восса, Марк Маклюэн, установил автозапуск ПО. Сам понимаешь. Времени у нас – пока Восс не дойдет до смерти ствола головного мозга. А потом все камеры в Милтон-Кинс получат ВЗГЛЯД СКОРПИОНА.
– Ага, то есть мы все умрем. – Я направляюсь к той двери, в которую вошел Восс. – Я ищу инженерный стояк, верно?
– Стой! – выпаливает Джозефина. Лицо у нее белое. – Может, лучше выйти наружу и перерезать кабель там? Или вызвать подкрепление по телефону?
– Нет. – Я отрываю первую полосу ленты с дверного косяка. – Здесь все защищено системой T.E.M.P.E.S.T., а электричество подается по бетонным тоннелям под землей. Это ведь все-таки Отдел Q. Вот если бы мы вызвали авиацию и сбросили парочку графитовых бомб на местные подстанции, тогда бы, может, и сработало. – Я отрываю вторую полосу. – Но эти системы конструировались так, чтобы пережить ядерный удар.
Третья полоска.
– Лови, – говорит Энди и бросает мне какой-то цилиндр.
Я ловлю его одной рукой, срываю последнюю ленту и еще раз осматриваюсь. Потом встряхиваю цилиндр, слышу стук шарика внутри и снимаю крышку.
– Все в укрытие! – приказываю я, а затем открываю дверь, брызгаю на потолок зеленой краской из баллончика и принимаюсь за работу.
Я сижу в вестибюле с почти пустым баллончиком краски, охраняю труп ламии и пытаюсь не уснуть, когда в двери стучит спецподразделение ОККУЛУСа. Я зеваю, обхожу покрытый волдырями труп Восса – он выглядит так, будто посидел пару туров на электрическом стуле, – и пытаюсь вспомнить правильный отзыв. «А, ну да». Я отрываю полосу клейкой ленты и открываю дверь, а потом обнаруживаю, что на меня направлен ствол карабина H&K.
– Это у тебя оружие или просто внезапная эрекция? – спрашиваю я.
Ствол тут же направляется в другую сторону.
– Эй, сержант, тут этот ботан из Амстердама!
– Ага, а вам кто-то приказал оцепить комплекс, так? Где сержант Хау? – Я зеваю. Дневной свет – а еще прибывшее подкрепление – немного улучшает мне настроение. (Меня клонит в сон, когда в меня перестают стрелять. А потом снятся кошмары. Плохое сочетание.)
