Видеомагнитофоны появились в Великобритании в 1979 году, и к 1982 году они имелись уже в каждом четвертом доме. Голливуд тогда решил не выпускать на видеокассетах свои самые кассовые фильмы, опасаясь видеопиратства, тем самым только спровоцировав его. Видеорынок никак не регулировался, и как только сметливые дельцы увидели, что люди с радостью покупают дешевые импортные фильмы, небольшие прокатные компании закупили итальянские ужастики и американские слэшеры
[16] и начали поставлять их по всему миру. В марте 1982 года компания Go Video отправила кассету с фильмом «Ад каннибалов» вместе с выдуманным гневным письмом самопровозглашенному борцу за нравственность Мэри Уайтхаус. Миссис Уайтхаус, глава Национальной ассоциации зрителей и слушателей, тут же принялась создавать – не без любезной помощи СМИ – полномасштабную моральную панику. Убийца Мэтью – который, как выяснилось, был большим любителем литературы ужасов, в особенности всего, что касалось графа Дракулы, – использовался в качестве примера для демонстрации тлетворного влияния жанра ужасов в сфере развлечений. Все признаки того, что наше общество было на грани коллапса, якобы были налицо. В результате в 1983 году был принят Закон о видеозаписи, запрещавший определенные виды эксплуатационных
[17] фильмов и фильмов ужасов. Этот закон положил конец истерике таких газет, как Daily Mail, которая в июле 1983 года запустила целую кампанию, разместив на главной странице статью с заголовком «Запретим видеосадизм», рассказывающую, как «нашим детям насилуют мозги». В другой статье было высказано предположение, что убийца Мэтью оказался одержим одним из таких фильмов – каких-либо доказательств этого не имелось.
И действительно, как бы нам ни хотелось понять, почему тот подросток решил убить беззащитного невинного восьмилетнего ребенка столь жестоким образом, ответа на этот вопрос попросту не было. Он отрицал свою вину, однако в 1983 году в Центральном суде Лондона его признали виновным и приговорили к пожизненному тюремному заключению. Мать Мэтью присутствовала в суде, когда огласили этот вердикт. Описав свой ужас после того, как она увидела фотографии бетонного блока, сброшенного на голову ее сыну, она сказала прессе: «Не проходит и дня, чтобы я его не оплакивала. У матери (убийцы Мэтью) по-прежнему есть сын. У меня же остался лишь могильный камень».
05. Прогнившие люди
Ритуальный агент выглядел так, будто вот-вот заплачет. У него был открыт рот, а губы дрожали, словно он хотел заговорить, но не находил слов. Он был в охраняемом гараже морга и смотрел в свой новенький катафалк, распахнутый сзади.
– Что случилось? – поинтересовался я.
– Мои металлические носилки, – сказал он, чуть ли не переходя на вой. – Они пропали!
Я заглянул в катафалк, и действительно – носилок не было.
– Может, они остались в морге? – спросил я.
Мы пошли осмотреться, но ничего не нашли.
– Они были совсем новые! – закричал он. – Две штуки за них отвалил!
Он приехал из Йоркшира в своем новеньком катафалке, чтобы забрать тело клиента. Решил оставить машину в гараже морга, чтобы пообедать, а затем погрузить тело и поехать домой.
Закипая от злости (ведь я знал, что это дело рук Джорджа), я не подавал виду и заверил ритуального агента, что займусь этим вопросом, а также помогу, как смогу, с получением страховой выплаты.
Джорджа нигде не было видно – думаю, в тот момент он пытался получить фунтов пятьсот от какого-нибудь нечистого на руку ритуального агента, наверняка рассказывая ему, будто носилки сами выпали из какого-то катафалка.
Это постыдное происшествие было лишь одним из серии возмутительных краж из морга, которые выставляли на посмешище новейшую систему охранной сигнализации, установленную советом за огромные деньги. Однажды вечером Джордж «забыл» положить часы «Ролекс» одного покойного в сейф, и, как и можно было ожидать, на следующее утро они пропали.
Из морга в Саутуарке регулярно что-то пропадало – в основном личные вещи покойных, но воровали даже оборудование.
Жалоб из-за обворованных тел почти никогда не поступало, тем более от родственников, которые обычно не знали, сколько именно денег было с собой у покойного или какие на нем были драгоценности. Воры всегда оставляли несколько фунтов в сумочке или бумажнике, чтобы рассеять подозрения. В тех невероятных случаях, когда люди все-таки жаловались, ничего нельзя было доказать. Я знал лишь о ювелире из Пекхэма, скупающем драгоценности, о котором упомянул Джордж.
Больше всего меня шокировало то, насколько спокойно ко всему этому Джордж относился. Как я узнал из протоколов его многочисленных дисциплинарных слушаний, тому была причина: профсоюз и руководство из совета были на его стороне. Джордж искусно заворачивал истории о том, как его постоянно притесняет начальство (то есть я) и как весь мир настроен против него, в то время как у него просто слишком много обязанностей (он понимал, что совет будет себя чувствовать из-за этого виноватым, так как не мог позволить себе нанять больше сотрудников). Появившись после очередных таких слушаний, этот подлец с улыбкой сообщил мне, что ему не было предъявлено обвинений. Руководство даже сказало: «Не позволяй этим засранцам на себя наседать!»
Руководство морга столько лет «не замечало» воровства сотрудника, что признание перед общественностью его вины означало бы признание собственной некомпетентности.
Джордж был уверен в своей неуязвимости, и у него имелись на то веские причины. Оказав столько поддержки за годы его работы, наше руководство в совете скорее предпочло бы сохранить репутацию, чем признать его виновным в каком-либо правонарушении. Любая другая позиция была бы для них слишком щекотливой, и они сами могли в результате пострадать. Возможно, именно поэтому Джордж с таким самодовольством рассказывал мне о гнусных делах, которые он проворачивал в морге. Так, например, он сообщил, что некоторые приходящие судмедэксперты проявляли предвзятость, когда проводили вскрытие в деле об убийстве.
– Как, черт возьми, эксперт вообще может быть предвзятым? – недоумевал я.
– Ну, когда нужно сделать выбор между умышленным и неумышленным убийством, то один судмедэксперт всегда интересуется, арестовала ли кого-то полиция. Если арестовала, спрашивает, черный он или белый. Если черный, он делает выбор в пользу умышленного убийства.
Также он рассказал, как помощники коронера зарабатывают деньги, продавая похоронным бюро право на перевозку трупов. Когда возникает необходимость в доставке тела в морг, помощник коронера сам выбирает, какому ритуальному агенту это поручить. За эту работу причитается приличная сумма, выплачиваемая коронером из государственной казны, так что она достается тем ритуальным агентам, которые готовы поделиться деньгами с помощниками коронера. Кроме того, когда помощник коронера опрашивал ближайших родственников покойного, он уговаривал их воспользоваться услугами ритуального агента, доставившего тело. В качестве вознаграждения он получал все деньги за перевозку, а ритуальный агент – нового клиента, и все были довольны. По его словам, такая схема работала годами.
