* * *
Тем временем смерти продолжались. Я сидел в своем холодном и продуваемым сквозняком кабинете, разбирая огромную кипу бумаг, когда зазвонил телефон. Под больницей Гая обнаружили тысячи скелетов, и мне было поручено заняться эксгумацией.
Лондон – город, построенный на костях. Сменявшие друг друга эпохи добавляли новые слои в археологический торт метров десять высотой. Останки живших в былые времена людей сейчас покоятся под самыми известными историческими зданиями Лондона, включая собор Святого Павла. Сэра Кристофера Рена особо не волновали древнеримские руины, найденные в то время, когда выкапывали фундамент, однако, к счастью для нас, они не оставили равнодушным местного антиквара Джона Коньерса, который провел одну из первых в мире, как теперь считается, археологических раскопок. С тех пор лондонская археология стала важнейшей частью постоянной перестройки города. Чем больше мы строим, тем больше узнаем о собственном городе и людях, живших здесь до нас.
Вплоть до полученного мной звонка считалось, что двумя самыми большими лондонскими захоронениями были те, что находились рядом с вокзалом «Ливерпуль-стрит» – так называемым Новым погостом (первое муниципальное кладбище Лондона, основанное еще в Средние века), и кладбище Бедлам (так называли Бетлемскую королевскую больницу, первую в Лондоне психиатрическую лечебницу). В общей сложности там были захоронены тела двадцати пяти тысяч жителей Лондона, многие из которых пали жертвами Великой эпидемии чумы 1665 года, убившей порядка ста тысяч человек – каждого пятого жителя столицы.
Впоследствии из обнаруженного рядом с больницей Гая захоронения, на месте строительства нового высотного здания была извлечена двадцать одна тысяча тел. После получения от МВД лицензии на эксгумацию меня связали с отделением археологии Лондонского музея. Вместе мы составили план по извлечению тел и их перезахоронению на Новом кладбище Камберуэлла, площадью шестьдесят восемь акров, в окрестностях Восточного Лондона, где хватало свободного места. Владельцы кладбища, поняв, что похоронный бизнес пошел в гору, приобрели землю по бросовой цене в начале XX века, однако столкнулись с жесткой конкуренцией других частных кладбищ, в результате чего места оставалось предостаточно.
По правилам лицензии МВД на эксгумацию, рабочий участок должен надежно охраняться и быть скрыт от взора горожан. С охраной проблем не было, но прибыв на место, я понял, что сделать процесс эксгумации невидимым для людей будет не так-то просто. Окна основного здания больницы выходили прямо на место захоронения, и пациенты с высоты могли наблюдать, как археологи откапывают скелеты. В конечном счете мне удалось найти компанию, которая смогла соорудить и установить высокие ограждения из брезента вокруг участка проведения раскопок, – они стояли под таким наклоном, чтобы сокрыть происходящее из поля зрения всех, за исключением голубей.
Работа протекала медленно. К счастью, я находился поблизости и должен был приходить с проверкой всего раз в день, поэтому мне удавалось параллельно выполнять свои обязанности и в морге. У меня было предельно мало времени, чтобы наблюдать за самыми крупными на тот момент археологическими раскопками в Лондоне, проведением которых подрядчики остались крайне недовольны. Подобные находки – дорогостоящая головная боль для всех заинтересованных сторон: во-первых, строительные работы приходится останавливать до завершения раскопок, а во-вторых, приходится оплачивать подрядчикам археологические работы.
С другой стороны, остеологи (специалисты по костям) из Лондонского музея погрузились в свою стихию. Для них каждый день из шести месяцев раскопок был настоящим праздником. Окруженные экскаваторами, способными за считаные минуты перенести тонны земли, они штурмовали влажную глинистую почву ложками и щетками, обнажая один скелет за другим. Каждая кость записывалась в журнал. Все ценности, такие как кольца или религиозные артефакты, описывались и перевозились в специализированные хранилища лондонских музеев.
Три недели спустя мы выяснили, что всего там было три разных захоронения и все они принадлежали Георгианской эпохе (1714–1830 годы). Внешнее кольцо предназначалось для самых бедных (тела плотно складывали без надгробий), следующее – для среднего класса (больше расстояния между могилами, над которыми порой ставились памятники) и, наконец, за тем, что осталось от высокой железной ограды, располагалась святая святых – закрытый участок, на котором хоронили высшие классы.
Мне посчастливилось присутствовать на раскопках в тот день, когда вскрыли один из самых крупных склепов. Он был размером примерно с дом смотрителя кладбища – места было достаточно для большой семьи. Внутри располагался деревянный гроб, украшенный медным орнаментом. Когда гроб вскрыли, перед нами предстало идеально сохранившееся тело генерала армии, облаченное в униформу, которую дополняли меч и медали. Состояние тела было настолько хорошим, что мне на секунду подумалось, будто кто-то решил надо мной подшутить, и этот генерал сейчас встанет и покажет на меня пальцем, а все вокруг повалятся от смеха. Остеолог, однако, объяснил, что в знаменитой лондонской сырости прекрасно сохранялись ткань, кожа, дерево и металл, которые гнили и ржавели в городах с сухим климатом.
Кости были детально исследованы в лаборатории Лондонского музея, что позволило показать, насколько тяжко приходилось людям в те времена. Помимо того факта, что у каждого без исключения были ужасные проблемы с зубами – в частности, абсцессы, – анализ показал высокое распространение истощения, равно как искривления позвоночника и конечностей (из-за тяжелой физической работы), хронических инфекций (главным образом, сифилиса) и насилия (судя по количеству людей, чьи черепа были пробиты тупым предметом и на чьих костях были следы пронзившего их тело лезвия). Самым же, пожалуй, удивительным было огромное количество детей – порядка 40 % всех трупов, – что отражало запредельно высокий уровень детской смертности. К моменту завершения эксгумации была перезахоронена двадцать одна тысяча скелетов, а Лондонский музей обзавелся сотнями новых экспонатов.
Однажды нас вызвали к церкви в районе Бермондси, потому что кто-то заметил, как местные дети играли в футбол человеческим черепом.
Пару недель спустя мне позвонил санитарный врач, чтобы сообщить еще об одной находке. Рабочие, рывшие землю под одной из бесчисленных железнодорожных арок викторианской эпохи рядом с Лондонским мостом, были шокированы, наткнувшись на ряд человеческих черепов. В результате тщательных археологических раскопок было обнаружено, что все эти скелеты – всего их было две сотни – были похоронены в вертикальном положении. Не нашли ни гробов, ни саванов, ни могильных плит, ни каких-либо личных вещей. Остеологи Лондонского музея были в замешательстве. Хоть на некоторых костях и обнаружились следы, указывающие на проведенное после смерти вскрытие, в архивах не было никаких записей о кладбищах или других захоронениях в этом районе. Углеродный анализ показал, что тела были захоронены в начале XVIII века, что исключало смерть от чумы. Эта находка до сих пор остается одной из многочисленных исторических загадок Лондона.
Подобные события всегда случаются по три подряд, и, как можно было ожидать, через несколько недель после случая на Лондонском мосту меня вызывали к церкви в Бермондси – полиция получила жалобы на то, что местные дети играют в футбол человеческим черепом. Местом проведения этого жуткого матча была территория церкви святого Георгия в Уэллс-Вэй. Одна из многочисленных церквей Ватерлоо, построенных в 1824 году в честь победы Артура Уэлсли над Наполеоном в 1815-м в битве при Ватерлоо. Церковь святого Георгия видала и лучшие времена. Когда-то это историческое здание возвышалось посреди лесопарковой зоны, а теперь, оказавшись в тени многоквартирных муниципальных домов, церковь числилась в списке руин второго уровня значимости
[37]. Крыша была уничтожена пожаром, а сыплющиеся стены исписаны граффити. Помимо этого, кто-то украл выразительную бронзовую статую Христа – один из бесчисленных мемориалов павшим в Первой мировой, поставленных в 1919 году. Владельцы церкви – нигерийская Небесная церковь Христова – недавно сделали публичное обращение, призвав вернуть статую. Пока я изучал развалины, аккуратно пробираясь через здание, заросшее внутри молодыми деревьями, травой и кустами ежевики, наткнулся на дыру в стене, в которую можно было пролезть. Оказалось, что это склеп. К счастью, я взял с собой рабочую сумку, в которой был фонарик. Осторожно забравшись внутрь, я оказался посреди чрезвычайно странной и невероятно жуткой сцены. В склепе было полно гробов, часть из которых оказалась вскрыта. В грудь одного из неудачливых обитателей был вбит кол, в то время как другие тела (в том числе двух детей) отсутствовали. Пробираясь вглубь, я прошел через узкий тоннель, что вел к частному семейному склепу дворян Викторианской эпохи. Он был защищен от мародеров коваными железными прутьями. На выцветшей медной табличке можно было разглядеть имя одного из владельцев: это был «Артур Роллс, эсквайр дворянского поместья», а его гроб был обит синим фетром.
