Данте прижался к щеке Коко восторженным поцелуем.
– Ты даже не представляешь, как сильно ты мне помогла, – сказал он.
– Верно, – сказала Коко. – Ну тогда моя душа спокойна.
60. Собор забвения
Когда Лина пришла в себя, то оказалась в зеркальном круглом зале, который она уже знала со времен ее первого допроса Хранительницей времени. Казалось, прошло полвека с тех пор, как началось ее путешествие по Невидимому городу. С трудом она огляделась. Голова гудела, левая лодыжка ныла от боли.
Инес, появившаяся рядом, приветствовала ее веселым и совершенно неуместным «Добро пожаловать».
Она протянула Лине какой-то напиток.
– Не волнуйся, – сказала она. – Здесь, внутри, все твои проблемы растворятся, как шипучие таблетки в воде.
Инстинктивно Лина поняла, где оказалась. Значит, вот где находится это страшное и обсуждаемое перепрограммирование.
– Зачем ты это делаешь? – прошипела она Инес. – Как ты можешь работать с Хранителем времени?
Инес вышла из комнаты, оставив ее без ответа.
За зеркальной стеной вспыхнул свет. Лина разглядела за стеклом лицо Кинга, который с саркастической улыбкой смотрел на нее. Когда Инес подошла к нему, он дал ей сигнал к старту и, больше не оборачиваясь, покинул пункт управления. Ему не нужно было следить за процедурой, чтобы убедиться, что он выиграл.
– Все, чего ты когда-либо боялась, будет уничтожено, – прозвучал голос Инес из динамика. – Ты ничего не потеряешь. Мы просто немного прочистим твою голову.
Сколько раз Лине хотелось, чтобы в ее голове хоть немного воцарился порядок и хор ее внутренних голосов наконец замолчал. Но учитывая, как Инес рекламировала процедуру, перепрограммирование звучало далеко не ее мечтой.
– Забвение – чудесный опыт, – попыталась успокоить Инес, заметив ее встревоженное лицо. – Забвение не приносит боли.
Лина покачала головой. Ее мозг работал на полную катушку. Как же ей отсюда выбраться?
– Можешь ли ты вспомнить все, чему научилась в школе? – спросила Инес. – Конечно нет. И? Разве это больно? Просто радуйся. Когда ты выйдешь отсюда, то будешь новой Линой, свободной от ненужного балласта.
Лина не могла остановить поток медово-сладких слов Инес, проникавших в нее. Ей, правда, не все нравилось в себе. А как иначе? Именно ее упрямство и несгибаемая склонность решать все проблемы в одиночку и в спешке снова обернулись против нее. А иногда ей страстно хотелось стряхнуть свою печальную семейную историю и проснуться новой Линой.
– Мы сотрем все твои ошибки, – успокаивающим тоном сказала Инес.
Лина вспомнила игру, в которую раньше играла с Бобби. Когда она в очередной раз злилась из-за ссоры со своими младшими сестрами, Бобби принесла ей большую стеклянную банку.
– Всякий раз, когда ты сделаешь что-то не так, записывай это на бумажке и бросай сюда. А когда банка наполнится, мы утопим все твои плохие мысли в реке.
Именно это ей предстоит? Ее утопят с руками и ногами, и ошибками? Эта картина мгновенно встряхнула ее.
– Я не хочу этого! – закричала она. Ее голос эхом отразился от холодных стен.
Мысль, чтобы покинуть эту комнату как человек без истории, повергла ее в панику. Она вспомнила Сириуса и всех тех пустых созданий, с которыми она сталкивалась. Кто она без своих воспоминаний? Индикатор времени мигнул, сообщив, что процесс займет 90 минут. Она попыталась подавить зарождающееся беспокойство, когда из ниоткуда вдруг раздался незнакомый голос.
– Расслабься, Лина, – шепнула она.
От сладкого голоса по ее спине пробежала холодная дрожь. Мелодичный голос звучал в ее голове совсем не так, как хор, члены которого всегда громко переговаривались. Этот голос едва слышно шептал. Лине приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы вообще понять ее.
– Ты прекрасно помнишь, что было вчера, – произнес тихий голос. – Но что было пять лет назад? Воспоминания лопнули, как мыльные пузыри, и сменились новыми. То же самое мы делаем здесь. За следующие девяносто минут ты испытаешь больше, чем другие за три жизни.
Внезапно в комнате стало темно. Лина слышала лишь собственное дыхание и стук сердца. Ее мысли обратились к Данте, Бобби и Коко. Ищут ли они ее уже?
– Расслабься, – повторил голос. – Не бойся. Каждый человек постоянно о чем-то забывает. Это помогает, когда отделяешь важное от несущественного.
На стенах вокругпоявились картинки из ее жизни. Крошечные сцены, полные мелочей. Она увидела маленькую Лину, которая надевала носок с дыркой или опрокидывала утром чашку какао. Она видела падающие тарелки, спагетти, которые не хотели обматываться вокруг вилки, цветные карандаши, ломающиеся при малейшем нажиме, игрушки, ломающиеся в ее руках. Стены покрылись безобидными повседневными сценами, которые все вращались вокруг маленьких жизненных невзгод и несущественных неудач. Все эти неприятности, которые когда-то доставляли ей огорчения, давно исчезли в глубинах ее памяти.
– Как будто все дело в этом, – пробормотала она.
Едва она произнесла эту фразу, как все картинки одновременно лопнули и исчезли, как мыльные пузыри. Лина пожалела о своем опрометчивом суждении. Она постепенно понимала, что хочет передать ей дружелюбный голос. Она должна привыкнуть расставаться с воспоминаниями. Более того: она должна чувствовать, что делает это добровольно и с удовольствием.
На стенах появились новые картинки. Растроганно она наблюдала, как вместе со своими родителями строит снежное иглу. Она увидела тетю Соню, которая с гордостью представляет ей ее новорожденную кузину. Увидела, как сидит на кровати, чтобы почитать Фионе и Шарлотте сказку на ночь. На следующей картинке сестры дрались на полу, потому что не могли договориться, кто перевернет следующую страницу. Она увидела себя третьей елкой слева, играющей в рождественской пьесе, и на своем первом уроке гандбола, в котором она теряла каждый третий мяч. Увидела, как они вместе с Бобби лежали бок о бок на животе, потягивая ядовито-зеленый лимонад и делая домашнее задание. Как они вместе покупали мороженое у Пеппино, гуляли по городу и летом бросали камешки по воде реки. Слезы навернулись на глаза. Она так часто горевала, что рано потеряла своих настоящих родителей, иногда забывая, что ее жизнь состоит из множества маленьких, ослепительных моментов счастья, которые складывались в бесконечно длинную пеструю цепочку воспоминаний.
Но внезапно эти сцены из ее памяти начали бледнеть, обрываться, все больше и больше растворяться, прежде чем окончательно исчезнуть.
Лине хотелось закричать, но голос ее подвел. Она отказывалась сдаваться без боя. В отчаянии она щупала гладкие стены в поисках выхода. Искала в карманах брюк что-нибудь, чем можно заткнуть себе уши. И то и другое напрасно. Закрыв глаза, она закрыла руками уши, но голос проникал в каждую пору.
