– Я навещу тебя, – прошептал он. – Но ты же знаешь: в невидимости мне нет равных.
Лина понимала.
– Разве ты не можешь дать о себе знать? – спросила она.
– Время от времени опрокидывать вазу, хлопать дверьми, двигать мебель и стучать ночью в окна?
– Что-то такое? – кивнула Лина и криво улыбнулась.
– К сожалению, я путешественник во времени, – сказал Данте, – а не полтергейст.
Он хотел заключить ее в объятия, когда восьмое землетрясение прокатилось по городу, отрывая их друг от друга. Их руки разжались, когда ударная волна прокатилась по ним.
– Лина! – закричал Данте. Но белый туман уже унес ее с собой.
Только что он чувствовал ее теплые руки в своих, а в следующий миг потерял ее навсегда. Грозная буря закружила его по улицам, лишив дыхания. Он еще столько хотел ей сказать. Что она лучшее, что произошло с ним за время его путешествий на протяжении веков, что он никогда ее не забудет… он ни разу не сказал ей, что любит ее. Данте больше ничего не слышал и не видел. Вокруг внезапно воцарилась тишина. Данте лежал на животе, гадая, жив ли он вообще или уже мертв. Он не мог сказать, сколько времени уже пролежал вот так. Одну секунду, минуту, часы? Ему казалось, что вечность прошла над ним. Осторожно приоткрыв один глаз, Данте увидел над собой крошечный кусочек голубого неба. Теплый солнечный луч пробился сквозь плотное облачное покрывало и ударил в Купол. Крыша засветилась, как глаз насекомого. Он был совершенно невредимым. Из тумана вынырнула знакомая фигура. Коко наклонилась к нему.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– Я не имею ни малейшего понятия, – сказал он, и это была полная правда.
73. Все сначала
Лина вздрогнула. Прошло мгновение, прежде чем ее глаза сфокусировались, и она смогла сориентироваться. В голове царил густой туман. Она чувствовала себя так, словно вернулась из другого мира. Постепенно она начала понимать, что вздремнула у автомата с напитками в Сити-боксе. В голове у стояло смутное представление о безумном сне. Слой крошечных капель воды покрывал ее свитер, который казался таким липким, как будто висел на улице в сырую погоду всю ночь. Как долго она спала здесь, рядом с автоматом для напитков? Она пыталась вспомнить, но образы расплывчато мелькали в ее голове. Все, что она пережила во сне, исчезло, как за густой завесой тумана.
Когда она обнаружила книгу по английскому языку рядом с собой на полу, ей снова вспомнились события дня. Экзамен по биологии, икота, лагерь пятидесятников. Ей пятнадцать, и ее жизнь сплошная катастрофа.
Внезапно она услышала какой-то звук: кап, кап, кап. Где-то стекала вода. Осторожно выползла она из своего укрытия, медленно двинулась по коридору и глянула за угол. Коридор зиял, словно черная дыра, заброшенный и темный, он расстилался перед ней. В глубине, в самом конце из-под бокса с номером 187 на пол падала узкая полоска света. Лина во сне могла перечислить арендаторов Сити-бокса. Номер 187 не сдавался в аренду целую вечность. Никогда еще Лина не встречала никого у этого бокса. То, что он вдруг оказался открытым и в нем горел свет, вероятно, было связано с обрывом кабелей в системе кондиционирования. Повсюду стояли металлические ведра, собиравшие капающую с потолка воду. Лина поднялась, размяла ноги и пошла в направлении бокса 187. Затаив дыхание, заползла она под полуоткрытой жалюзийной дверью в складское помещение. У нее было необъяснимое чувство, что она идет по следу чего-то масштабного. Мерцающий свет освещал беспорядок. В воздухе витал запах плесени и гнили. Что-то мокрое капнуло на нее сверху. Она взвизгнула и оступилась в лужу. С потолка, из кондиционера неудержимо капало на хранящееся в коробке наследие. С удивлением Лина узнавала в полумраке предметы из прошлого своей семьи: вычурный игровой инвентарь Шарлотты и Фионы, хлам бывшего мужа Сони Хьюго. Свет ее фонарика полоснул по трехногому бабушкиному дивану в дальнем углу со старомодной деревянной стойкой и фиолетовым цветочным узором. Ошеломленная, Лина разглядывала жалкие остатки дивана, на котором много лет назад прыгала со своими родителями. Сцена навсегда запечатлелась на фотографии, которая до сих пор висела над ее кроватью.
Вдалеке грохотал грузовой лифт. Лина подавила зарождающуюся панику, отступила на шаг и наткнулась на шаткую башню из коробок. Верхняя коробка соскользнула с места и с громким треском приземлилась на бетонный пол. Неприятный звук ломающейся посуды заставил Лину вздрогнуть. Но тут из недр ящика прозвучали таинственные металлические звуки, мимолетные, словно сплетенные из серебряных нитей. Волшебная мелодия воодушевила Лину. Сыроватый картон треснул в ее руках, когда она взволнованно открыла крышку. Инстинкт не обманул ее. Коробка хранила вещи из домашнего обихода ее погибших родителей. Взволнованно она рылась среди зачитанных книг, обуви и сломанной посуды, пока не наткнулась на музыкальную игрушку. Лина потрясенно вертела в руках косоглазую плюшевую сову с круглым, вишнево-красным телом, розовыми крыльями в горошек и зелеными лапками. Кто с такой любовью собрал эту птицу из остатков ткани? Осторожно потянула она за разноцветный шарик, болтавшийся на красном шнуре между лапами, и из музыкальной игрушки снова раздалась тоскливая мелодия. Внезапно Лина расплакалась, сама не зная почему. Плюшевая сова растрогала ее каким-то неведомым ей собразом. Она внезапно поняла, что получила эту музыкальную игрушку в подарок от матери.
В этот момент жалюзийные двери поползли вверх. В дверном проеме появилась ее тетя Соня, рядом с ней слесарь, который, вероятно, пришел починить сломанный кондиционер. Она застонала так, как могла стонать только Соня.
– Что ты здесь делаешь? – устало спросила она.
Лина даже не попыталась скрыть свои слезы.
– Я провалила биологию, – всхлипнула она. – Потому что они задавали вопросы о маме. – Она крепко прижала к себе тряпичную сову.
Лина не знала, откуда у нее внезапно взялось мужество честно все рассказать. Правда вырвалась из нее, и ее внутренние голоса поздравили ее с этим. Наверное, признание – это было лучшее, что она могла сделать в этой ситуации.
– Это от мамы? – спросила она и подняла сову. – Это ведь наши старые вещи, не так ли?
Соня неуверенно прикусила губу, затем неожиданно притянула Лину в крепкие объятия.
– Я скучаю по ней, – всхлипнула Лина.
Внезапно по ее щекам безостановочно покатились слезы. Лина так долго убегала от своего прошлого, пытаясь делать вид, что аварии не было, прислушивалась к тому, какая она храбрая, швыряла гандбольные мячи и отгоняла печаль, тайно проливала слезы, но никогда не говорила Соне правду. Потому что сама Соня испытывала ту же печаль.
– Я скучаю по маме и папе, – повторила она. – Я так мало знаю о них.
Может быть, это слесарь, сопровождавший ее тетю, а может, непривычная честность Лины обезоружили Соню в этот момент.
