Книга Диктатура, страница 10. Автор книги Карл Шмитт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Диктатура»

Cтраница 10

Зато тем отчетливее это становится в социалистической литературе о «диктатуре пролетариата», хотя и в широких рамках философии истории, оперирующей целыми государствами и классами. Если судить по дискуссии, которая ныне – летом 1920 г. – ведется среди марксистов, то может показаться, что диктатура для них, по сути дела, заключается в отказе от парламентской демократии, в пренебрежении ее формальными основаниями. Когда Каутский, чье сочинение «Терроризм и коммунизм» (1919) стало отправным пунктом этой дискуссии, хочет опровергнуть тезис о диктатуре пролетариата тем, что определяет диктатуру как непременно личное господство одного человека, а коллективную диктатуру рассматривает как противоречие в определении, то это всего лишь терминологическая аргументация. Именно для марксизма, для которого инициатором всех действительных политических событий является не отдельный человек, а тот или иной класс, нетрудно было сделать пролетариат, как коллективное целое, субъектом действия, а потому и рассматривать в качестве субъекта диктатуры. Конечно, содержание его диктаторской деятельности можно понимать по-разному. Из дискуссии по поводу труда Каутского можно извлечь вывод, будто все дело в упразднении демократии, что отчетливее всего выражается в отказе от созыва или в роспуске конституционного национального собрания, избираемого согласно демократическим принципам. Но отсюда еще вовсе не следует, что у марксистов – приверженцев диктатуры пролетариата – речь с необходимостью идет о господстве меньшинства над большинством. Судя по ответам, которые Ленин. Троцкий и Радек дали на книгу Каутского, напротив, не остается никакого сомнения в том, что дело вовсе не в принципиальных возражениях против применения демократических форм, а в том, что вопрос этот, как и любой другой, к примеру вопрос о легальности и нелегальности, должен получать ответ в зависимости от особенностей положения в той или иной стране и является только моментом в стратегических и тактических мероприятиях коммунистического проекта. В зависимости от положения дел может быть целесообразен тот или иной метод, но существен в любом случае только путь к конечной цели коммунистов, техническим средством достижения которой и является диктатура пролетариата. Государство, в коем пролетариат, составляет он большинство или меньшинство населения, является господствующим классом, как целое, как «централизованная машина власти» и как «аппарат управления» тоже называется диктатурой. Итак, это пролетарское государство, по его собственным понятиям, есть не что-либо законченное, а только некий переход. В силу этого то существенное обстоятельство, которое в буржуазной литературе отходило на задний плащ вновь приобретает значение. Диктатура – это средство для достижения цели, поскольку ее содержание определяется только заинтересованностью в чаемом результате. т. е. всегда зависит только от ситуации, постольку ее нельзя вообще трактовать как упразднение демократии. С другой стороны, даже из аргументов, предъявляемых коммунистами, можно понять, что, поскольку по своей идее диктатура является переходным периодом, она должна вводиться только в исключительных случаях и под давлением обстоятельств. Это тоже входит в ее понятие, и вопрос состоит в том, из чего делается исключение.

Если диктатура с необходимостью является «исключительным состоянием», то перечислив то, что понимается под нормой, можно указать различные возможности для ее понятия: в государственно-правовом отношении она может означать упразднение правового государства, причем последнее, в свою очередь, тоже может пониматься по-разному – как такая разновидность осуществления государственной власти, при которой вмешательство в сферу гражданских прав, в право личной свободы и собственности допускается только на основании закона, или же как конституционная, возвышающаяся даже над законным вмешательством гарантия известных прав и свобод, которые отменяются при диктатуре. Если государство обладает демократической конституцией, то любой происходящий при исключительных обстоятельствах отказ от демократических принципов, любой акт государственной власти, осуществляемый без согласия большинства, может быть назван диктатурой. Если такое демократическое осуществление власти выдвигается в качестве общезначимого политического идеала, то диктатурой становится всякое государство, не придающее значения этим демократическим принципам. Если либеральный принцип неотчуждаемых прав и свобод человека принимается в качестве нормы, то нарушение этих прав должно расцениваться как диктатура и в том случае, если она основывается на воле большинства. Таким образом, диктатуру можно считать исключением как из демократических, так и из либеральных принципов, при том что последние могут и не совпадать друг с другом. То, что должно считаться нормой, может быть позитивно определено либо действующей конституцией, либо неким политическим идеалом. Поэтому осадное положение называется диктатурой ввиду отмены позитивных конституционных определений, тогда как с революционной точки зрения диктатурой может быть назван весь существующий порядок, а понятие диктатуры – переведено из государственно-правовой плоскости в политическую. А там, где диктатурой (как в трудах теоретиков коммунизма) называется не только подлежащий устранению политический строй, но и поставленное в качестве цели собственное политическое господство, сущность понятия претерпевает дальнейшее изменение. Собственное государство, в его целокупности, называется диктатурой потому, что является инструментом перехода к чаемому состоянию общественной жизни, а его оправдание составляет уже не просто политическая или даже позитивная конституционно-правовая, а философско-историческая норма. Благодаря этому диктатура – поскольку она, как исключительное состояние, сохраняет функциональную зависимость от того, что ей отрицается, – тоже становится философско-исторической категорией. Развитие в направлении к конечной цели коммунизма, согласно марксистскому экономическому пониманию истории, должно происходить «органически» (в гегелевском смысле), экономические отношения должны созреть для переворота, развитие «имманентно» (тоже в гегелевском смысле), условия нельзя заставить созреть насильственно, искусственное, механическое вмешательство в это развитие любому марксисту показалось бы бессмысленным. Но в деятельности буржуазии, которая всеми средствами пытается сохранить за собой место, хотя давно уже исполнила в истории развития свою роль, большевистская аргументация усматривает внешнее вмешательство в имманентный процесс, механическое препятствие, загораживающее путь дальнейшему органическому развитию и подлежащее устранению столь же механическими, столь же внешними средствами. В этом заключается смысл диктатуры пролетариата, представляющей собой исключение из нормального хода органического развития, и ее основной вопрос в той же мере относится к области философии истории, что и те аргументы, которые она приводит в свое оправдание. В последних работах Ленина («О радикализме». 1920) и Троцкого («Анти-Каутский». 1920) это становится еще более явным, чем прежде: буржуазия есть класс. «приговоренный к гибели самой историей», пролетариат же, поскольку это «исторически восходящий класс», имеет право применить в отношении исторически нисходящего класса любое насилие, какое покажется ему целесообразным в интересах исторического развития. Тот, кто стоит на стороне грядущего, имеет право подтолкнуть то, что и без того уже падает.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация