Если диктатурой называть простое упразднение разделения властей, то на вопрос этот надо отвечать утвердительно. Но именно такое состояние господствует в каждом абсолютистском государстве, и понятие диктатуры потеряло бы всякую ясность, если бы его стали без разбора применять ко всем подобным случаям. В политическом смысле всякое непосредственное, т. е, не опосредованное самостоятельными промежуточными инстанциями, осуществление государственной власти можно назвать диктатурой, понимая под ней централизм в противоположность децентрализации. О всеобщей связи этой абсолютистской идеи с понятием диктатуры уже говорилось в главе 1. А поскольку военная организация является наиболее ярким примером власти военного приказа, исполняемого беспрекословно и «с телеграфической быстротой» (Бернер), постольку диктатурой может именоваться всякая система, построенная на строгой дисциплине. С учетом своеобразной правовой природы военного приказа такое применение этого понятия должно было быть тем более возможным, что и комиссарская диктатура основана на поручении (commissio), понимаемом в смысле такого приказа. Этим же объясняется и связь с политической идеей цезаризма. утверждающегося путем государственного переворота и потому тоже привносящего в понятие диктатуры представление о ее противоположности легитимной монархии. Согласно этому смутному и юридически не проанализированному представлению. Кромвель и Наполеон были типичными диктаторами уже потому что имели генеральский чин. Но при теоретическом рассмотрении диктатуры нужно сосредоточиться на акционном характере диктаторской деятельности. Как в случае суверенной. так и в случае комиссарской диктатуры в ее понятие входит представление о том состоянии, которое должно быть претворено в жизнь деятельностью диктатора. Ее правовая природа заключается в том, что ради поставленной цели устраняются, в частности. правовые барьеры и препятствия, которые. судя по положению дел. являются несообразной этому положению помехой на пути к достижению этой цели. Отсюда вытекает, что рассмотренное выше развитие прусского военного абсолютизма не было диктатурой, что так нельзя назвать и полицейское государство, поскольку общий подъем народного благосостояния не является объектом проводимой диктатурой акции. Конечно. принцип организации полицейского государства. общий договор управления. содержит в себе элемент комиссарского характера, и потому оно родственно диктатуре
[265]. Но у него отсутствует ТО, что придает акции ее точное содержание, а именно представление о конкретном противнике. устранение которого должно быть описываемой ниже задачей этой акции. Описание, о котором тут идет речь. содержит не анализ фактических обстоятельств с помощью правовых терминов, а чисто фактическое уточнение. Поэтому полицейскому государству всеобщего благоденствия знакомы многочисленные случаи более или менее оправданных акционных поручений, но оно даже в основе своей не является суверенной диктатурой. потому что не ставит свой суверенитет в правовую зависимость от выполнения конкретного намерения и достижения определенной цели. Результат, который должен быть достигнут акцией диктатора. получает ясное содержание благодаря тому что подлежащий устранению противник дан непосредственно. Психологически представление о состоянии, которое только надлежит достичь. никогда не может отличаться такой же ясностью, что и представление о непосредственно наличествующем состоянии. Следовательно. точное описание возможно посредством его отрицания. Зависимость от действий противника, которую Локк привлекал для обоснования особенностей федеративной власти. составляет собственное существо дела. Подобно тому как действие в целях необходимой самообороны по своему определению является отражением противоправного посягательства. происходящего в данный момент, и получает свое дальнейшее определение в признаке сиюминутности посягательства. так и в отношении понятия диктатуры нужно сосредоточиваться на непосредственной актуальности подлежащего устранению состояния в том смысле, что такое устранение выступает в качестве правовой задачи. дающей правовое обоснование только для таких полномочий, которые определяются положением дел и преследуемой устранением целью. Но подобно тому как понятие необходимой обороны вследствие этого становится независимым от содержательных особенностей ситуации. от ситуативной техники. используемой при нападении, а потому потребной и для защиты (развитие огнестрельного оружия полностью изменило конкретное содержание действий в целях необходимой самообороны). так и понятие диктатуры в зависимости от положения дел обладает различным содержанием. чем. однако. еще вовсе не устанавливается правовое различие между комиссарской и суверенной диктатурой.
Подобно самообороне диктатура всегда является не только действием, но и противодействием. Поэтому она предполагает, что противник не придерживается тех правовых норм, которые диктатор считает определяющими в качестве правового основания. В качестве правового основания. НО. конечно, не в качестве ситуативно-технического средства своей акции. Противоположность между нормой права и нормой осуществления права, проходящая сквозь всю правовую сферу, превращается здесь в противоположность между нормой права и ситуативно-техническим правилом акции. Комиссарская диктатура упраздняет конституцию in concreto, чтобы защитить эту же конституцию с ее конкретным содержанием. С давних пор многими воспроизводился один и тот же аргумент (чаще и настойчивее всего – Линкольном): если содержание конституции находится под угрозой, его можно спасти, временно приостановив действие конституции. Диктатура защищает конкретную конституцию от посягательства, которое грозит эту конституцию уничтожить. Методическая самостоятельность проблемы осуществления права как правовой проблемы выступает здесь всего отчетливее. Акция диктатора должна привести к такому состоянию, при котором право может быть осуществлено, поскольку любая правовая норма предполагает нормальное состояние в качестве гомогенной среды, в которой она действует. Вследствие этого диктатура становится проблемой конкретной действительности, но при этом не перестает быть и правовой проблемой. Конституцию можно приостановить в ее действии, при том что она не перестанет действовать, поскольку такая приостановка касается только конкретного исключения. Этим же можно объяснить и то, что действие конституции может быть приостановлено только для отдельных областей государства. Ведь логически положение о том, что «от права нельзя отнять какую-либо долю» (non potest detrahi a jure quantitas), должно было бы оставаться справедливым и здесь, поскольку в пределах конституционно учрежденного государства, как правового понятия, нет такого территориально ограниченного пространства, которое могло бы быть выведено из сферы действия конституции, и такого временного отрезка, в котором она утрачивала бы свою действенность, или же такого круга лиц, которые, не переставая быть гражданами государства, трактовались бы тем не менее как незаконно действующие «враги» или «мятежники». Но именно такие исключения составляют сущность диктатуры и могут иметь место, поскольку при диктатуре речь идет об акционном поручении, определяемом положением дел.
