Глава 45
В великом свершении как будто есть что-то незаконченное,
А польза его беспредельна.
В великом изобилии как будто чего-то не хватает,
А польза его неистощима.
Великая прямота не дает ходить прямо.
Великое искусство не дает сделать искусно.
Великое красноречие не дает сказать красиво.
Быстрые движения одолеют холод,
Но покой одолеет жару.
Кто чист и покоен, тот сможет выправить мир.
Жить по меркам и понятиям безликой публичности – тяжкий и неблагодарный труд. Культивировать в себе качества и способности угодные толпе и приносящие известность – труд вдвойне тяжелый и неблагодарный. Ничто не утомляет так, как лицемерие. Лао-цзы, подобно Христу, предлагает жить, не обременяя себя заботами о завтрашнем дне или воспоминаниями о дне минувшем. Он предлагает жить настоящим, т. е. непреходящей открытостью несотворенной открытости Небес. Ну, а если уж заниматься собой, то разумнее всего отыскивать в себе великие таланты – те, которые хороши для меня самого и по этой причине… хороши для всех, даже если их польза не имеет вещественного выражения. Все гениальное излучает детскую чистоту и свежесть чувств. Такова же даосская работа по взращиванию в себе «всеобъемлющего совершенства» (название данной главы в даосской традиции). Эти «великие таланты» кажутся в свете ничтожными – неустранима пропасть между живым опытом и мертвенной публичностью. Но они реальны и делают людей по-настоящему счастливыми. Поэтому великое и малое для Лао-цзы неразделимы. «Весь мир – в моих руках, вся тьма превращений – во мне самом», – замечает современный даосский наставник Цао Синьи, разъясняя смысл этой главы. Стать самим собой можно, только отказавшись от всего своего. Лао-цзы исподволь, но твердо наставляет быть стойким и идти своим путем в этом мире. Он предлагает оценить наши свершения по их… незавершенности! Поистине, всякое свершение сталкивает с чем-то вовек неосуществимым, и сам человек ценен не тем, что он уже сделал, а тем, что он еще не совершил! Незавершенность – понятие на самом деле положительное. Выявляемая по мере того, как меркнут и рассеиваются призрачные ценности света, она становится главным условием общности людей за пределами всех общественных форм. Людей в действительности связывает то, чего нет. Все пройдет, а это – останется.
Глава 46
Когда в мире есть Путь,
Верховых лошадей отводят унавоживать поля.
Когда в мире нет Пути,
Боевых коней растят на дальних заставах.
Нет большего преступления, чем потакать вожделению.
Нет больше беды, чем не знать, что имеешь довольно.
Нет большего порока, чем страсть к обладанию.
Будь доволен тем, что имеешь довольно, —
вот неизбывное довольство.
От природы человеку неведомо чувство неполноценности, и ему не свойственно иметь заведомо неутолимые и нереализуемые желания. Мы изначально самодостаточны и довольны просто… своим довольством. Пребывая в покое, мы способны возвращаться к полноте жизни в нас, как младенец припадает к материнской груди. Вожделеем же мы только то, что навязывает нам наше субъективное, взращенное – а лучше сказать, исковерканное – социальными условностями, отчужденное от внутреннего самоощущения и потому насквозь призрачное «я». И поэтому мы тревожимся только из-за своей… тревоги. Мы желаем своим желанием. Наш химерический двойник, которого лепит из нас наше социализированное «я», как раз и подвержен влиянию анонимной публичности с ее понятиями авторитета, власти, славы, благополучия, «достойной жизни» и т. п. Как всякий раб, он тщательно скрывает свое безволие за маской личного достоинства и разумности. Когда он завладевает нашим сознанием, наша жизнь превращается в бесконечную, со временем становящуюся все более яростной погоню за вещами, без которых вполне можно обойтись. Разумеется, всегда найдутся охотники эксплуатировать этот самый распространенный вид духовного недуга, логическим следствием которого, как предостерегает Лао-цзы, является бессмысленное человекоубийство на войне. Но каждый человек способен в любой момент остановить эту безумную гонку. Для этого ему достаточно вспомнить, что он рожден быть не рабом, а хозяином самого себя. Он должен просто предоставить себе быть самим собой. Желание своего желания обрывается единственным и притом симметричным этому безумию способом: удовлетворенностью своим довольством. «Быть довольным своей удовлетворенностью» звучит как «самому по себе быть самим собой», самому дать себе свободу быть. На самом деле нет ничего более естественного.
Глава 47
Не выходи со двора, если хочешь познать мир.
Не гляди в окно, если хочешь узреть путь небес.
Ибо чем дальше уходишь, тем меньше узнаешь.
Вот почему премудрый человек
Никуда не выходит, а все знает,
Ни на что не смотрит, а все понимает,
Ничего не предпринимает, а все свершает.
Тот, кто «выходит в мир», теряет себя. Тот, кто живет бытийственностью бытия, не имеет нужды куда-то идти. Он всегда «у себя дома». Он держится вездесущей центрированности жизни. Не будучи ни к чему привязанным, он живет в родной среде.
Идти своим путем – значит всегда быть «здесь и сейчас». Правда нашей жизни – это актуальность, чистая временность, проницающее все прошлое и будущее, раскрывающая все события в их единовременности. Вот почему мудрость не есть какое-то особое знание. Это просто знание, слившееся с жизнью. Она не добывается произвольным усилием мысли, а, подобно плоду, вызревает во времени. У мудрости – свои сроки: существуя во времени, она проявляется только в конкретных обстоятельствах, но хранит в себе бесконечно долгий путь сердца. Она есть только открытость открытости бытия и потому предоставляет всему свободу быть. Неважно кем и как. Сама в себе укорененная, воплощающая органическую полноту существования, мудрость есть не что иное, как добродетель и чистая, совершенно безыскусная радость жизни, довольство своим довольством. Отворачиваться от радости ради знания всеобщих, но никому не интересных истин есть глупость, граничащая с безумием.
