Реки и моря потому могут быть господином всем горным ручьям,
Что они находятся ниже всего.
Вот так они могут властвовать над всеми ручьями.
Посему, премудрый человек, желая быть над людьми,
Должен в речах своих быть ниже них.
А, желая быть прежде людей,
Должен в поступках своих быть позади них.
Вот почему премудрый человек стоит над людьми, а людям не тяжело.
Он стоит впереди всех, а людям нет ущерба.
Вот почему весь свет восхваляет его без пресыщения.
Он ни с кем не соперничает, и потому мир
не может соперничать с ним.
Простая истина для каждого руководителя: не выказывать свое тщеславие, не демонстрировать свое превосходство над окружающими и тем более не унижать их даже безобидным с виду апломбом, ибо так неминуемо оттолкнешь людей от себя. Амбиции начальника – тяжкое бремя для его подчиненных. Мудрый руководитель ничего не навязывает, а просто устраняет преграды для естественного, а значит, радушного и творческого общения в коллективе. Но это означает также, что он должен уметь быть всегда другим и хотеть того, о чем ни толпа людей, ни каждый человек в отдельности даже не догадывается. По видимости уступая, он оказывается и выше, и впереди всех. Он во всяком случае живет не для себя, кем бы он себя ни считал. Напомним: мудрый всегда мыслит и думает «наоборот». Поскольку он реально, а не на словах живет «для человечества», он делает свое дело неприметно для других. Ведь он делает не так, как хочет (ведь он «хочет не хотеть»!), а как нужно на самом деле, как нельзя не делать, поступает не по правилам, а правильно. Такое действие даже не отличается от естественного хода вещей. Но благодаря своему духовному бодрствованию, он способен всегда опережать других и возвращаться к началу всякого события. Поэтому он всегда успевает, имеет успех. Его отказ от соперничества – не скромность или робость, тем более не поза, а состояние внутреннего бдения, равнозначное забвению всего внешнего и предметного, но вовлекающее в сообщительность человеческих сердец. Не иметь своего частного взгляда, своего корыстного «я» – значит быть безбрежным, все вмещать в себя, подобно океану. Еще один самобытный и очень удачный образ Лао-цзы. Океан не только вбирает в себя все потоки (читай: все устремления) мира, но и, собирая в себе энергию мироздания, определяет мировую «погоду», весь ход мировых событий. Он, подобно самке в любовных отношениях, в своем величественном покое приводит к согласию жизненные силы, «устраивает отношения» и обеспечивает продолжение жизни. Уподобиться океану и значит жить в истине, т. е.: не принуждать, а бодрствовать, проницать действительность «вечносущим взглядом». Итак, мудрый дает всем жить так, как им живется, и поэтому способен сплотить людей, не навязывая им отвлеченных принципов и правил общежития.
Все говорят, что мой Путь велик, да как будто ни на что не годен.
Да, велик – и оттого как будто ни на что не годен!
Будь он на всякое годен, давно бы измельчал.
Три сокровища я бережно храню в себе:
Первое – любовь,
Второе – бережливость,
Третье – нежелание быть первым в мире.
Благодаря любви я могу быть отважен.
Благодаря бережливости, я могу быть щедр.
Благодаря нежеланию быть первым, я могу главенствовать в мире.
А быть отважным, презрев любовь,
Быть щедрым, забыв бережливость,
Быть впереди, не умея быть позади, —
Это верная гибель.
Ибо любовь приносит победу тому, кто нападает,
И оберегает того, кто защищается.
Кому Небо желает помочь,
Того окружает любовью, словно прочной стеной.
Мудрость не вмещается в мнения света, великая истина так часто кажется обывателям чем-то невероятным, «несусветным». Не каждому дано понять, что нет ничего более фантастического, чем глубочайшая правда человека. Даос – именно странный, сторонний человек. Но им держится мир. Почему? Потому что поклонник Великого Пути достаточно безумен, чтобы мир любить. Да, без безуминки нельзя жить по-настоящему. Поступки, идущие от ума и субъективных чувств, безжизненны и с какой-то неотвратимой фатальностью делают человека несчастным. У всех мыслей и действий должен быть общий корень, который делает и красивым, и успешным всякий поступок, пусть даже по виду очень странный и неразумный. Чтобы открыть в себе этот корень, нужно отречься от себялюбия и научиться любить. Любовь – двигатель праведного Пути, мать удачи и счастья. Лао-цзы – великий проповедник абсолютной любви, не знающей градаций симпатии и влияния обстоятельств, и, в сущности, лишенной сентиментальности. Это любовь, счастливо слитая со справедливостью. Самое же примечательное заключается в том, что отказ от себялюбия делает человека подлинно уникальным и притом «великим» в том смысле, что он основан на приверженности абсолютной мере нравственности. Любовь позволяет отказаться от соперничества и принять каждого в полноте его жизненных свойств. И, как мудро замечает Лао-цзы, настоящая любовь как раз и требует высшего мужества. Та же любовь, как особенно подчеркивает даосский патриарх, является подлинным основанием общественности. В ней и благодаря ей происходит все лучшее, что мы переживаем и совершаем в этой жизни. Лао-цзы говорит об обществе любви, которое, как ласковая мать, позволяет нам развивать и совершенствовать наши таланты.
Умеющий воевать не воинствен.
Умеющий сражаться не дает волю гневу.
Умеющий побеждать не выходит на бой.
Умеющий управлять, ставит себя ниже других.
Вот что значит совершенство миролюбия.
Вот что значит уметь быть с людьми.
Вот что значит сподобиться Небу, вершина древности!
Быть мудрым – значит внимать беззвучному гласу высшей гармонии, позволяя раскрываться внутреннему совершенству каждой вещи. Совершенство мудрого подобно благотворному воздействию природных сил, которое незаметно, но непрестанно питает все живое и одолевает всякую вражду. Ключевое слово этой главы – «сподобиться Небу». Речь идет о возвышающей причастности всеединству, каковая делает возможными и великое смирение, и великую любовь. Все это означает одну простую вещь: мудрый руководитель ничего не навязывает подчиненным, а напротив, предоставляет им все возможности сполна раскрыть свои таланты. Если они одержимы какой-то идеей, он открывает перед ним новые горизонты. Он любовью одолевает противоборство и притом так, что всегда оказывается в выигрыше. Он не просто разрешает всем быть, но всех разрешает. Соединение нравственной проповеди и гарантии успеха, союз духовного бодрствования и стратегической прозорливости выглядят, по меньшей мере, странно с западной точки зрения. И, однако же, то и другое совершенно органично для мировоззрения даосского патриарха.
