Глаза Куджена загорелись, как будто он победил.
– Если ты настаиваешь.
Охрана гекзарха, стоявшая в стороне, наконец вмешалась и стащила Дханнета с существа в гробу. Куджен наблюдал за происходящим с впечатляющим безразличием. Двое охранников были повергнуты. Джедао задумался, выжили ли они. Им пришлось вызвать подкрепление. Трое из вновь прибывших тоже оказались на полу.
Пригвожденный, с направленными на него пистолетами, Дханнет только усмехнулся Куджену.
– Даже если это существо выживет, я сомневаюсь, что оно будет служить тебе с большим энтузиазмом, чем я. – Джедао вздрогнул, услышав нотки отчаяния в голосе Дханнета. – Или что ему понравится быть окруженным людьми, которые видят в нем всего лишь чудовище.
Джедао скрыл болезненную гримасу.
– Он станет больше похож на человека, когда я найду время, чтобы еще над ним поработать, – сказал Куджен. – Мне бы хотелось продолжить эксперимент в более спокойном темпе. К сожалению, события вынуждают спешить.
Куджен снова остановил видео.
– Этого достаточно? Я могу продолжить? Потому что на психохирургию смотреть скучно. Сплошные препараты, сигнификаты и расстановка мебели.
Джедао покачал головой, не решаясь заговорить.
– Иди сюда, – сказал Куджен, раскрывая объятия. – Ты весь дрожишь. – От него пахло далекими яблоневыми садами, дымом и пряностями.
Джедао позволил Куджену обнять себя. «Какое это имеет значение? – подумал он. – Я не могу понять, как убить тебя, и ты единственный, кто меня не ненавидит». Кроме Дханнета, у которого не было выбора.
Через некоторое время Джедао сказал:
– Куджен… военачальник.
К тому времени Куджен уже массировал ему плечи.
– А что с ним?
– Ты, должно быть, очень о нем заботился. – Он вспомнил нотку восхищения в голосе Куджена. Трудно было представить, что Куджен заботится о ком-то, кроме самого себя.
Уголки рта Куджена приподнялись.
– Знаешь, он завоевал мою преданность холодильником.
Джедао растерялся.
– Это было очень давно, – продолжил Куджен. – Халаш велел привести меня к нему после того, как я впервые станцевал для него. Я никогда не видел столько еды в одном месте за всю мою жизнь. Сам удивлен, что не напал на стол.
Джедао не мог представить себе Куджена с его наманикюренными ногтями, безупречной кожей и бархатными одеяниями, нападающим на что-либо; интересно, как он выглядел, когда был танцором.
Куджен смотрел в прошлое, которое мог видеть только он.
– Это был не очень хороший холодильник, «Снежная птица 823», но тогда я не мог этого знать. Когда он увидел, что я пытаюсь сообразить, сколько еды можно запихнуть в карманы или в желудок, если уж на то пошло, то отвел меня в мою комнату. Целая комната, для меня одного. Он показал мне стол, уставленный едой, и холодильник в углу. Объяснил, что я не обязан есть все за один присест. Холодильник был склонен к поломке, поэтому я решил научиться его чинить. Хорошая подготовка для будущего Нирай, полагаю.
– Ты сказал, его схватили Кел. Что с тобой случилось потом?
– То же самое, что случилось со всеми нами. Кел принесли суп, одеяла и воду в бутылках. Всякие рисовые шарики и клецки. И привели врачей. Как будто не они сами нас бомбили.
Его пальцы внезапно впились в спину Джедао. Джедао замер.
– Они разграбили имущество военачальника, – сказал Куджен. – Я не возражал против этого. Я сам воровал, чтобы выжить, когда не продавал себя. До того, как Халаш взял меня к себе. Но то, что они сделали… Халаш собирал древние документы. Некоторые из них были старше гептархата. Некоторые – намного древнее. Математика, астрономия, сборники стихов. Я обычно сидел в солярии и читал их. Халаш позволял, потому что знал, что я буду осторожен.
– А Кел не могли продать книги? – сказал Джедао. – Раз те были старые и ценные?
Теперь, успокоившись, он задавался вопросом, как сильно можно разговорить Куджена. Пока что гекзарх не выдал ничего полезного. Но чем дольше он будет говорить, тем больше может раскрыть.
– Командиру Кел было все равно, – сказал Куджен. – Они сожгли книги, потому что им требовалось топливо для их проклятого праздничного костра. Я отправился к самому крупному Келу, какого смог найти. Тогда я еще не разбирался в знаках отличия и решил, что иерархия определяется размером. Я умолял его пощадить книги. Я предложил стать его шлюхой. Он погладил меня по голове и отправил в палатки с детьми. Сказал, что я слишком молод. Молод… Как будто трахаться так чертовски трудно.
Джедао был рад, что не видит лица Куджена.
– Как бы они ни были полезны, – продолжал Куджен, – я так и не простил это всем Кел.
Джедао подумал о Дханнете, о формационном инстинкте.
– А потом? – спросил он, когда Куджен замолчал.
Он почувствовал, как тот пожал плечами.
– Кел как следует о нас позаботились – устроили в сиротские приюты, дали образование. Я поступил в Академию Нирай очень молодым.
– Мне очень жаль, – сказал Джедао. Это была единственная безопасная фраза, которая пришла ему в голову.
– Это случилось очень давно, – сказал Куджен без всякой сентиментальности. – И ты в этом не участвовал. Мы исправим мир и вернем его к тому, как все должно быть, и тебе никогда не придется терпеть то, что вытерпел я.
24
Инессер выздоровела настолько, что последние две недели врачи позволяли ей шататься без присмотра. Она посвятила себя физиотерапии с мрачной решимостью. «Я не понимаю, – сказал ей один из докторов в искреннем недоумении. – Генералы ненавидят физиотерапию». На что она ответила, что не собирается остаться хромой, если у нее есть выбор. Заживление лодыжки заняло больше времени, чем в былые годы, даже с учетом лечения. Сказывался возраст.
Брезан уступил ей лучшие покои на знамемоте. Удивительным образом предоставил возможность обставить их на свое усмотрение. Инессер мало что сделала в этом отношении – не в последнюю очередь потому, что у нее были другие дела. И все же она поручила сети проецировать на стены изображение одной из своих любимых картин. Это был лучник, натягивающий лук: обычно приписываемый Андан Чжэ Наво (а что ей не приписывали?), хотя у Инессер были веские основания полагать, что это подделка, написанная талантливым дельцом. Это давало возможность смотреть на нечто, не имеющее отношения к (современной) войне, пока она занималась дурацкими вещами вроде написания букв алфавита ногой, медитируя над порядком каллиграфических черт.
Генерал-протектор была в середине очередного раунда упражнений, когда сеть уведомила, что кто-то хочет поговорить с ней: Брезан. Он отметил это как нечто срочное.
– Войдите, – сказала она. В любом случае пора сделать перерыв.
