– Я не делал такого вывода! – рассердился Брэдфорд. – Боже мой, когда я склонился над телом своего лучшего и старейшего друга, явно павшего жертвой отравления, откуда мне было знать, чем его отравили, когда и как? Я помнил только слова, произнесенные Эллен… миссис Барстоу накануне вечером. Я, как и вы, руководствовался своими ощущениями. Вот только мои оказались ошибочными. Я тихо-мирно похоронил друга и не жалел об этом. Когда же произвели вскрытие и получили эти потрясающие результаты, я был слишком ошеломлен, даже чересчур, чтобы действовать разумно. А когда миссис Барстоу предложила назначить награду, я пытался, без всякого успеха, отговорить ее. Одним словом, я просто трусил.
Я не заметил, как Вулф нажал кнопку, но стоило Брэдфорду закончить, как на пороге возник Фриц.
– Портвейн доктору Брэдфорду. Бутылку «реммерса» мне. Арчи?
– Нет, спасибо.
– Боюсь, – вмешался Брэдфорд, – мне тоже ничего. Я должен идти. Уже почти одиннадцать, а мне ехать в пригород.
– Но, доктор, – запротестовал Вулф, – вы еще не сказали мне того, что я хочу знать. Еще пятнадцать минут? Пока вы всего лишь подтвердили несколько незначительных подозрений. Разве вы не видите, сколько мне пришлось приложить усилий, чтобы добиться вашего доверия и уважения? По одной лишь этой причине я могу спросить вас, надеясь на чистосердечный ответ: кто убил вашего друга Барстоу? – (Брэдфорд опешил, ушам своим не веря.) – Я отнюдь не пьян, просто склонен к драматическим эффектам, – продолжил Вулф. – Полагаю, я прирожденный актер. Как бы то ни было, хороший вопрос, по моему мнению, должен быть хорошо обставлен. А мой вопрос хорош. Видите ли, доктор, вам придется отрясти прах от разума вашего
[9], прежде чем вы сможете дать мне удовлетворительный ответ. Прах опрометчивого и недоброго предположения касательно вашего друга миссис Барстоу. А также вашей трусости. И понять, что, вопреки всем опасениям, которые вы вынашивали многие месяцы, миссис Барстоу не убивала своего мужа. Тогда кто же? Кто, обладающий столь дьявольским терпением и изуверским чувством юмора, вложил ему в руку смертоносную игрушку? Вы ведь были старейшим и ближайшим другом Барстоу?
– Пит Барстоу и я дружили еще мальчишками, – кивнул Брэдфорд.
– И испытывали обоюдное доверие? Пускай периодически вас и разделяли поверхностные интересы, вы все же выступали в жизни единым фронтом?
– Вы хорошо это выразили. – Брэдфорд был тронут, это выдавал его голос. – Доверие, не нарушавшееся пятьдесят лет.
– Хорошо. Тогда кто же убил его? Я и вправду, доктор, ожидаю от вас внятного ответа. Что такого он сказал или сделал, что ему пришлось умереть? Может, вы и не знаете всей истории, но наверняка должны были уловить ее главу, абзац или предложение. Прислушайтесь к шепоту прошлого, возможно весьма далекого. И отбросьте ложную щепетильность. Я не прошу вас предъявлять обвинения. Здесь опасность не в том, что пострадает невиновный, а в том, что виновный останется на свободе.
Фриц принес портвейн и пиво, и доктор вновь откинулся на спинку кресла с бокалом в руке, задумчиво глядя на ярко-красное вино. Он поднял голову, кивнул Вулфу и снова погрузился в размышления. Вулф налил себе пива, подождал, пока не осядет пена, и большими глотками осушил стакан. Он вечно думал, что у него в нагрудном кармане пиджака лежит платок, которого там, по обыкновению, не было, поэтому я подошел к ящику, где хранил для него добрую дюжину платков, взял один и протянул Вулфу.
– Я не прислушиваюсь к шепоту прошлого, – наконец произнес Брэдфорд. – Я удивлен тем, что не слышу ни одного из тех, кто вас интересует. Также я вижу еще одну причину, почему я с такой готовностью признал миссис Барстоу… ответственной. А точнее, безответственной, невменяемой. Просто я знал или ощущал бессознательно, что этого не мог сделать никто другой. Теперь яснее, чем когда-либо прежде, я отдаю себе отчет в том, какой же выдающейся личностью был Пит Барстоу. Мальчиком он вечно ввязывался в драки, а взрослым боролся за то, во что верил. Но я готов поклясться, что никто на свете – ни мужчина, ни женщина – не желал ему смерти. Никто.
– Кроме его жены.
– Да и она не желала в действительности. Она стреляла в него с десяти футов и промахнулась.
– Что ж… – вздохнул Вулф и осушил следующий стакан пива. – Боюсь, мне и поблагодарить-то вас не за что.
– Боюсь, не за что. Поверьте, мистер Вулф, я помог бы вам, если бы это было в моих силах. Весьма любопытно, что происходит со мной в данный момент. Даже представить себе не мог ничего подобного. Теперь, когда я знаю, что Эллен ни при чем, я уже не столь уверен, что не одобряю назначенного ею вознаграждения. Может, я даже увеличил бы его. Выходит, я тоже готов мстить? За Пита – пожалуй. Думаю, он за меня мстил бы.
На мой взгляд, вечер решительно не удался. Последние десять минут я почти спал и многое пропустил. Мне начинало казаться, что Вулф, за неимением лучшего, развивает в себе чутье на феномены нового типа: убийства незнамо кем. Только так игла могла попасть в Барстоу, поскольку все сходились на том, что этого никто не желал.
Вечер не удался, но кое-что меня все-таки утешило. Брэдфорд поднялся и подошел к креслу Вулфа пожелать ему доброй ночи. Я видел, что он пребывает в некоторой нерешительности. Наконец он произнес:
– И еще кое-что, мистер Вулф. Я… я должен принести вам извинения. В своем кабинете сегодня днем я сделал замечание вашему человеку – замечание совершенно излишнее, что-то о раздувании кладбищенских скандалов…
– Ничего не понимаю. Извинения? – Спокойное недоумение Вулфа было великолепно. – Какое отношение ко мне имеет ваше замечание?
Конечно же, из затруднительного положения Брэдфорд мог выйти только через дверь.
Проводив безупречного старого джентльмена до выхода и заперев за ним дверь на засов, по пути назад в кабинет я заглянул на кухню за стаканом молока. Фриц находился там, и я сообщил ему, что за один вечер он извел впустую уже достаточно доброго портвейна и теперь может закрывать лавочку. В кабинете Вулф сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Я уселся и принялся потягивать молоко. Когда оно закончилось, я совсем извелся от скуки и принялся вещать, просто для практики:
– Дело обстоит следующим образом, леди и джентльмены. Необходимо выяснить, много ли, черт возьми, толку в том, что гений ценой в миллион долларов распознал феномен отравленной иглы в животе человека, если оказывается, что никто ее туда не помещал! Выразим это по-другому: если вещь оказывается там, куда ее никто не хотел помещать, что же тогда произошло? Или так: раз уж сумка с клюшками находилась в доме Барстоу за сутки до убийства, то почему бы не выяснить, а не приходили ли в голову одному из слуг мысли позабавнее, чем измыслила миссис Барстоу? Естественно, сведения, полученные от Сары, это совершенно исключают. Да и потом, подобный поворот событий меня абсолютно не радует. Боже, как же я ненавижу разбираться с шайкой слуг! Но похоже, придется мне утречком заскочить к Барстоу и заняться прислугой. В противном случае, насколько я могу судить, мы будем вынуждены распрощаться с надеждой на пятьдесят штук. Дельце подвернулось то еще. Мы пришли к тому, с чего начали. Я бы не особенно возражал против помощи. Если бы только не приходилось самому думать и планировать – в дополнение к беготне изо дня в день с нулевым результатом…
