– Конечно, – кивнула она. – Хотя объявление попалось на глаза не мне. Его прочитала Минни Вотер. Я рассказывала ей про самолет, а она вспомнила про него и в воскресенье днем принесла газету. Хорошо, что я ей рассказала. Конечно, я видела вашу посадку.
– Я и не думал, что меня отсюда можно было разглядеть.
– Почему нет? Сами посмотрите. Холм очень высокий. – Она повела меня через двор и заросли сумаха. – Полюбуйтесь, какой вид! Муж утверждает, что он стоит миллион долларов. Видите водохранилище? – Она указала пальцем. – Вот на том поле внизу вы и приземлились. Я еще подумала: видно, что-то случилось. Решила, у вас что-то сломалось. В небе я видела много самолетов, но посадку – ни разу.
– Да, все в порядке, – кивнул я. – Вы так обстоятельно все изложили, что и спрашивать-то практически нечего. Вы видели, как я посадил самолет в десять минут седьмого, потом я выбрался из него и пошел через луг на юг к дороге. Затем вы зашли в дом присмотреть за ужином на плите и больше меня не видели. В сумерках самолет все еще стоял там, полдесятого вы легли спать, а утром его уже не было.
– Точно. Я подумала, лучше рассказать все в письме, потому что…
– Правильно. Полагаю, вы всегда поступаете правильно, миссис Картер. Вы описали мой самолет лучше, чем это сделал бы я сам. Да еще с такого расстояния. У вас хорошее зрение. Кстати, не могли бы вы сказать, кто живет в том доме внизу, белом?
– Конечно. Миссис Уэллман. Актриса из Нью-Йорка. Ведь это Арт Барретт, что работает на нее, отвез вас в Хоторн.
– Ах, ну конечно же! Да, именно это место. Премного обязан вам, миссис Картер, вы поможете мне выиграть пари. Оно состояло в том, сколько народу меня видело.
Я решил дать ей пятерку. Господь свидетель, она в ней нуждалась, судя по обстановке. И она завязала Мануэля Кимболла туже, чем мешок с отрубями. Не знаю, насколько Вулф был уверен в виновности Мануэля до сего момента, но точно знаю, что он решил не брать в оборот Анну Фиоре до выяснения всех обстоятельств того, что случилось пятого июня. Я же и вовсе не был уверен. Я никогда не испытывал к своим ощущениям особого доверия, как Вулф к своим. Я частенько заливался из-за них петухом, но они неизменно беспокоили меня, пока я не раздобывал достаточных свидетельств, чтобы заткнуть их. Поэтому я счел, что, вообще-то, показания миссис Картер стоят много больше пяти баксов. Мы, считай, разделались с Мануэлем Кимболлом. Конечно, требовалось еще насобирать достаточно фактов, чтобы с ним разделались присяжные. Что же касается нас, он был готов. Миссис Картер сжала пятерку в руке и направилась к дому, бормоча, что белье само собой не выстирается.
Я постоял с минуту, глядя на луг далеко внизу. Так вот где Мануэль Кимболл посадил и оставил свой самолет. Через этот луг он прошел к белому дому и попросил человека, который ему открыл, подбросить его до Хоторна. В Хоторне, всего в нескольких милях от своего дома, он либо сел в собственную машину, либо взял автомобиль напрокат. Он поехал в Нью-Йорк, остановился, возможно, в Уайт-Плейнсе, позвонил Карло Маффеи и назначил встречу. Он уже был взвинчен и встревожен, потому что Маффеи отказался от возвращения в Европу. А когда они встретились вечером в половине восьмого, Маффеи предъявил ему вырезку из утренней «Таймс» и начал распространяться, как ему тяжело держать рот на замке относительно клюшек для гольфа. Мануэлю оказалось этого достаточно. Посадив Маффеи к себе в машину, он заехал в какой-нибудь укромный уголок и улучил возможность всадить нож в спину Карло на пять дюймов туда, где сердце поджидало удара. Оставив орудие убийства в теле, чтобы не хлынула кровь, он покатался по местности, пока не обнаружил подходящее место, где вытащил труп Маффеи из машины и отволок в кусты. Потом сел за руль и поехал в Хоторн, а там взял такси и вернулся к белому дому, что виднелся сейчас в долине подо мной. Если ему требовалась помощь при взлете, то Арт Барретт и таксист как раз были под рукой. Около десяти часов он приземлился на своем личном летном поле, с горящими посадочными огнями, и сказал Скиннеру, что летать ночью гораздо веселее, чем днем.
Все вроде бы сходилось, за исключением, быть может, одного момента: если полагать, будто Карло Маффеи связал концы с концами сразу же после прочтения статьи о смерти Барстоу, то напрашивался вывод об изрядной живости его черепной коробки. Но я отложил сомнения на будущее. Ведь что-нибудь еще могло возбудить у Маффеи подозрения. Одна лишь странность диковинного хитроумного приспособления, за создание которого ему столь щедро заплатили, наверняка вынудила его задаться вопросами.
Я решил пока не браться за Арта Барретта. Выдать себя за летчика, как я это проделал с миссис Картер, у меня не получилось бы, поскольку Барретт отвозил Мануэля в Хоторн. Да и навряд ли он сообщил бы мне что-то такое, ради чего стоило искать подход к нему. Пока я и так выяснил вполне достаточно. Время на это будет позже, если Барретт вообще потребуется для дела. Другие два ответа на объявление тоже могли подождать. Мне не терпелось вернуться на Тридцать пятую улицу, ведь я помнил, что Вулф обещал вскрыть герметично закупоренные мозги Анны Фиоре, если мне удастся спустить Мануэля Кимболла с небес вечером пятого июня.
Я остановился у бельевой веревки и попрощался с миссис Картер, затем медленно развернул «родстер», сдавая вперед-назад между обступившими узкую дорогу глыбами, и покатил вниз по холму к шоссе.
Вдруг я обнаружил, что напеваю, и спросил себя: с чего такая бурная радость? Я всего лишь обнаружил доказательство, что со спицы мы перебрались на обод. Однако до ступицы нам еще далеко, так же далеко, как и раньше. И все же я продолжил напевать, катя по шоссе. На Фордем-роуд я остановился и позвонил Вулфу, сообщив о своих успехах. Он уже спустился из оранжереи, и, когда на Тридцать шестой улице меня остановил запрещающий свисток, полдень был в самом разгаре.
«Родстер» я оставил перед домом. Вулф сидел в кабинете за своим столом, и Фриц как раз поставил перед ним поднос со стаканом и двумя бутылками пива. Вулф поприветствовал меня:
– Доброе утро, Друг Гудвин.
– Что? – Я замер. – А-а, понял. – Я снял шляпу
[13], прошел в прихожую, водрузил ее на вешалку и вернулся в кабинет, сел и ухмыльнулся. – Сейчас-то я не обиделся бы даже на Эмили Пост
[14]. Ну разве я не сказал вам, что Мануэль Кимболл всего лишь грязный латинос? Хотя, должен признать, все это благодаря вашему объявлению.
Вулф как будто не разделял моего воодушевления. Даже не проявил интереса. Впрочем, он кивнул и произнес:
– Ты нашел пастбище.
– Я нашел все. Женщину, которая видела посадку и знает, какие части его самолета выкрашены красной краской, а какие – синей. Мужчину, который отвез его в Хоторн… Все, что нам и требовалось.
