– А-а… – Андерсон скривил губы. – А если и с собой?
– Так вам не составит труда выписать мне чек на десять тысяч долларов.
Андерсон ничего не сказал. Он не отрываясь смотрел на Вулфа, и тот твердо встретил его взгляд. Вулф вздохнул. Наконец Андерсон вкрадчиво заметил:
– Может, и не составит. Но будет ли это разумно? Вы ведь не бандит, надеюсь?
– О нет. – На щеках Вулфа пролегли складки. – Уверяю вас, нет. Натура у меня романтическая, но физически я для этого не гожусь. Вы так ничего и не поняли. Что ж, я объясню. В известном смысле это восходит к делу четырехлетней давности, к той забывчивости, что вы продемонстрировали в деле Голдсмита. В то время я весьма сожалел об этом и решил при первом же подходящем случае обязательно напомнить вам о ней. И вот теперь напоминаю. Две недели назад в мое распоряжение попала информация, благодаря которой я мог бы оказать вам услугу. Я и хотел бы, но, памятуя о деле Голдсмита, не стершемся, как я полагал, и из вашей памяти, усомнился, что деликатность чувств позволит вам принять от меня сию услугу. Поэтому я и решил продать свою информацию, предложив заключить пари. И вы это поняли. Доказательством тому было ваше встречное предложение мистеру Гудвину. Предложение суммы столь ничтожной, что я даже не буду ее упоминать.
– Я предложил солидный гонорар, – возразил Андерсон.
– Мистер Андерсон, пожалуйста, не будем скатываться в абсурд. – Вулф откинулся назад и сплел пальцы на животе. – Мы с мистером Гудвином обнаружили убийцу и добыли доказательства его вины. Причем такие, которые способны удовлетворить присяжных. Это подводит нас к текущему положению дел. У меня, естественно, нет никаких прав судить и карать убийцу. Права эти принадлежат штату Нью-Йорк. Мне не принадлежит даже информация, которой я обладаю. Если я не сообщу ее властям штата, то с меня за это взыщут. Тем не менее я могу избрать один из двух способов. Первый: вы сейчас выписываете мне чек на десять тысяч долларов, днем мистер Гудвин посетит ваш банк и заверит чек, а завтра утром он сопроводит вас к убийце, укажет на него и представит доказательства его вины – все скрытно и ненавязчиво. Или же второй: мы организуем парад к вашей конторе, как я вам уже описал, предъявив обвиняемого и улики при широком стечении публики, в присутствии прессы. Делайте ваш выбор, сэр. Может, вам и трудно поверить, но мне практически безразлично, что вы выберете. Я с удовольствием приму чек, но и парады мне тоже по душе. – Вулф замолчал.
Андерсон смотрел на него, молчаливый и спокойный, явно поглощенный расчетами. Вулф нажал кнопку на столе и велел явившемуся на вызов Фрицу принести пива. Как только мне удавалось оторваться от блокнота, я тут же начинал пялиться на Андерсона. Это выводило его из себя, а я был рад любой возможности позлить прокурора.
– Откуда мне знать, что ваши доказательства на что-то годятся? – наконец спросил Андерсон.
– Мое слово, сэр. Они настолько же надежны, насколько и мое суждение. Я ручаюсь и за то, и за другое.
– Их нельзя подвергнуть сомнению?
– Все возможно. Нет никаких оснований сомневаться в умственных способностях присяжных.
Андерсон скривил губы. Фриц принес пиво. Вулф открыл бутылку и наполнил стакан. Тут Андерсон заявил:
– О десяти тысячах не может быть и речи. Предлагаю пять.
– Пфф! Будете торговаться? Низко. Да будет парад! – Вулф поднял стакан и осушил его.
– Представьте мне доказательства и назовите убийцу – и вы получите чек, как только я арестую его.
Вулф вытер губы и вздохнул:
– Мистер Андерсон, одному из нас придется довериться другому. Кому именно – я уже обозначил.
Андерсон пустился в спор. Без всяких сомнений, он умел настоять на своем и был отнюдь не глуп. Весомых аргументов он не имел, но слов у него водилось в избытке. Когда он наконец замолчал, Вулф лишь покачал головой. Андерсон вновь принялся вещать, но на все его разглагольствования неизменно получал один и тот же ответ. Я все записывал, и, вынужден признать, нытья в его речах не было. Он сражался чертовски никудышными боеприпасами, но все равно не ныл.
Наконец он достал из кармана чековую книжку и выписал чек – на коленке, своей авторучкой. Он проделал это как опытный бухгалтер, точно и аккуратно, без всякой спешки, с той же педантичностью заполнил графы на корешке, после чего вырвал чек и положил Вулфу на стол. Вулф кивнул мне. Я взял чек и тщательно изучил его. Меня порадовало то обстоятельство, что чек был выписан на нью-йоркский банк – не придется тащиться в Уайт-Плейнс, куда я попаду не раньше трех часов дня.
Андерсон встал:
– Надеюсь, Вулф, вы об этом не пожалеете. Итак, когда и где?
– Я позвоню, – ответил Вулф.
– Когда?
– В течение двадцати четырех часов. Возможно, в течение двенадцати. Я могу звонить вам в любое время, в контору и домой?
– Да, – ответил Андерсон и направился прочь из кабинета.
Я тоже встал и проследил в прихожей, как он вышел. Потом вернулся в кабинет, прислонил чек к пресс-папье и послал ему воздушный поцелуй.
Вулф насвистывал, то есть вытянул губы трубочкой и выпускал сквозь них воздух, но только звука не производил. Мне нравилось наблюдать его за этим занятием, и предавался он ему исключительно в моем присутствии – даже Фриц не удостаивался подобной чести. Как-то он объяснил мне, что этот свист означает его капитуляцию перед эмоциями.
Я убрал блокнот, положил чек себе в карман и расставил кресла по местам. Через некоторое время Вулф произнес:
– Арчи, четыре года – долгий срок.
– Да, сэр. А десять штук – куча денег. До ланча почти час, я успею сгонять в банк и получить их закорючку на чеке.
– Дождь идет. Я думал об этом утром, когда ты рисковал в пригороде. Вызови посыльного.
– Боже правый, нет! Я не променяю удовольствие заверить чек даже на пять литров молока.
Вулф откинулся назад, прошептал:
– Храбрец, – и закрыл глаза.
Я вернулся как раз вовремя, чтобы разорвать финишную ленточку перед самым ланчем.
Естественно, я полагал, что час пробил, но, к моему удивлению, Вулф вознамерился расслабиться. Он совершенно не проявлял спешки. В заключение ланча он неторопливо выпил две большие чашки кофе, затем прошествовал в кабинет и расположился в своем кресле, явно не собираясь заняться чем-то важным. Я лишь мельтешил у него перед глазами. Через какое-то время он встряхнулся достаточно, чтобы отдать мне ряд распоряжений: во-первых, распечатать в хронологическом порядке полные показания Анны Фиоре; во-вторых, немедленно сделать фотокопии с содержимого конверта Карло Маффеи; в-третьих, съездить на Парк-авеню, чтобы вернуть Марии Маффеи сумочку, а также при свидетелях получить подпись Анны Фиоре на ее показаниях, представленных в двух экземплярах; в-четвертых, перебрать с Хорстманом партию ложных луковиц, которая днем ранее прибыла на «Кортесе».
