* * *
Тени становились длиннее. Внизу, у озера, какие-то семьи развели в ямке костер. Роуз, Марисоль и Сьюзан притащили к нему свои сани. Мужчина, тыкавший поленья палкой, поднял голову, когда девушки подошли ближе. Это был их классный руководитель, мистер Росс.
– О, я вижу, вы все пришли учить список слов для теста! Хотите горячего шоколада?
– Конечно, – сказала Сьюзан. – Со всей прытью, мистер Росс.
– Надо же, за это я дам дополнительные баллы! – Он засмеялся. Они сидели на пнях с десятком других людей, попивая горячий шоколад из бумажных стаканчиков.
– Смотрите!
Женщина с маленьким ребенком на коленях указала в сторону озера. Кто-то катался на коньках спиной длинными дугами. Фигуристка оторвала одну ногу, подпрыгнула на другой, устремилась в воздух и приземлилась мягко, как перышко. Ее тень протянулась через все озеро и тихо упала на круг людей, гревшихся у костра, пока они завороженно наблюдали за ней. Она была словно частью льда.
– Это Брианна. – Джо вздохнул. – Она прекрасная фигуристка.
– Со злобным сердцем, – сказала Сьюзан мрачно. Именно Брианна придумала испортить коньки Джо, чтобы тот не участвовал в «Снежном шоу», из-за этого он упал и сломал лодыжку. Самой Брианне, естественно, запретили кататься в клубе фигуристов Индианаполиса.
– Наверное, ей больше негде кататься, – сказал Джо. В его голосе послышался легкий оттенок грусти.
– Она получила по заслугам, – сказала Роуз.
Брианна все каталась и каталась, будто бы не обращая внимания на тех, кто за ней наблюдал. Словно ее поглотила неслышная музыка, которая играла для нее одной в волшебном морозном сне и предвечерних тенях.
Глава 15. Самая долгая ночь
Еще несколько дней они катались на санках и ходили в кино. Роуз и Марисоль съездили с Кельвином за рождественской елкой, которую поставили в библиотеке и вместе украсили. Бабушка наблюдала, потягивая бокал хереса, – всего бокальчик в холодные зимние ночи. Она называла это своим зимним моционом. Похоже, бабушка отвлеклась больше обычного и начала напевать песню.
– Прекрасная песня, миссис Эшли, то есть Розалинда, – сказала Марисоль, подвешивая блестящий серебряный шарик. – Как она называется?
– «Зеленые рукава». Очень старая песня. О, слышали бы вы, как он ее пел!
– Он? – спросила Роуз.
– Генрих Анне Бо…
Роуз бросила на бабушку испуганный взгляд. Она сразу поняла, что та собиралась сказать: Генрих VIII Анне Болейн. Каким-то образом она знала, что именно он сочинил ту песню. Возможно, об этом упоминала принцесса Елизавета. Бабушка лишь раз говорила о том, как она «блуждала»: за несколько недель до Рождества, когда Розалинда была в больнице. Она призналась, что у Роуз, как и у нее, есть ген. «Видишь ли, у тебя есть ген… Первым местом, которое я посетила, был Ричмонд. Я задержалась там довольно надолго».
«Кажется, у мамы тоже был такой ген», – ответила Роуз.
«Да, был. Поэтому мы с ней поссорились. Я пыталась помешать ей вернуться. Все, что мне тогда представлялось, – это ее разбитое сердце. И я ошиблась». Поэтому бабушка поклялась, что не станет мешать Роуз возвращаться в прошлое. «Роуз, – сказала она, – я буду любить тебя во все времена… в любом вообразимом веке».
Но с приближением Рождества Роуз чувствовала, что сердце стало чаще ныть. Отец. Как бы она ни любила бабушку, разве не было бы чудесно отпраздновать Рождество с отцом и снова увидеться с Фрэнни? Она довольно близко сдружилась с Марисоль, но с ней стольким нельзя было поделиться! И, казалось, Марисоль тоже чувствовала нечто подобное. Но их объединяло то, что они обе отчаянно скучали по родителям. Ночью бывало, что Марисоль в беспокойном сне звала мать. Роуз стала одержима идеей празднования Рождества с отцом и, возможно, с Фрэнни, и в эту особенную ночь сон не шел. Она задумалась, попадет ли на Рождество, если вернется в то время. Когда она путешествовала в другую эпоху, то никогда не могла предсказать, какая дата там окажется: ни день, ни месяц, ни год в том далеком веке. Роуз пыталась сопоставить два этих часовых пояса, когда проходила между ними. Даже завела дневник. Первой датой, которую Роуз посетила в том веке, было 10 сентября ее собственного времени. Она провалилась в эту трещину, когда была в оранжерее, высоко под куполом, в поисках жасмина. Когда она перешла в 1544 год, то оказалась в Хэтфилде в разгар лета. Никак не сентябрь. Возможно, июль, но просто день был жарким.
Годы тоже разнились. Она могла прибыть в 1544 год и после этого необъяснимым образом вернуться спустя три года или больше, как уже было во время смерти короля Генриха VIII в январе 1547 года. Ее метод учета времени заключался в том, что она зачеркивала дату XXI века в дневнике и писала над ней даты XVI века. Она была там в День благодарения, когда Джо сломал лодыжку. Дату она вычеркнула и пометила сверху: 10 февраля 1547 года.
Роуз перечитала написанное. Надо же, у них здесь такие странные похоронные практики. Во-первых, король Генрих умер почти две недели назад, а им потребовалось так много времени, чтобы его похоронить – между прочим, по частям. Да, жуть! Тело похоронили в Вестминстере, а сердце и «нутро» – в Виндзорском замке. Это не только мне кажется жутким. Принцесса Елизавета очень испугалась. Она ни в коем случае не стала бы рассказывать своему наставнику и главному дворецкому дома, Джозу, какие слова употребила.
Но я должна сказать, что траурная одежда смотрится невероятно круто. Как только вернулась, я сделала несколько набросков лучших нарядов. Больше всего мне понравились конические рукава, которые носили многие женщины. Самой элегантной на похоронах была герцогиня Сомерсет. Жаль, что у меня не было с собой айфона, но вот ее портрет, который я нашла в «Википедии». Я размещу его в своем блоге с другими фотографиями, найденными там же.
Роуз на цыпочках подошла к ноутбуку, кликнула на свой блог «Модный прикид» и просмотрела посты о траурной одежде.
Вещи, которые вдохновляют
Мимолетного интереса заслуживает и траурная одежда XVI века. Взгляните на эти рукава и крупные жемчуга, которые носила герцогиня Сомерсет. Жемчуг тогда был в ходу как символ целомудрия. Ха!
О герцогине Сомерсет ходили разные слухи. Скажем так: она была подвижной дамой.
А на Pinterest я нашла еще несколько картин траурной одежды.
Вот два моих любимых наряда. На первом изображении конический рукав, обшитый золотой тканью. Я без ума от этих рукавов!
