Все занялись делом. Я помчалась рассматривать входную дверь. Тяжелая. С парой встроенных артефактов непонятного мне назначения. Артефакты грубо никто не вскрывал, замок и петли без царапин и повреждений.
Когда я деловито зашла в подсобный коридор, внимательно осматривая внутренние помещения, на меня напали. Итан резко прижал меня мощным телом к стене, горячо дыша в шею. И отпустил.
— Начнем со второго выхода, — подчеркнуто спокойно предложил он.
— Начнем, — согласилась я, толкая его лицом в стену и уже сама прижимаясь сзади. Погладила его по крепкому мускулистому заду. И отпустила.
— Вижу три двери. Одна из них — явный выход.
— Какая именно? Почему так решила? — Итан с разворота притиснул меня к ведущей наружу двери. Она вяло звякнула от удара наших тел. Горячая рука легла между ног и начала поглаживать по брюкам.
Я быстро задышала. Говорить стало сложно.
— По внешнему виду? — невинно спросил капитан команды, глядя мне в лицо и алчно ловя малейшие гримасы. Он просто гладил без всяких изысков, горячо, вверх, вниз, вверх и снова вниз.
Я не могла говорить. Секса не было так давно, что мозги просто пытались отключиться. Меня жадно нюхали. Я застонала, тихонько.
— Помоги.
Итан вполголоса выругался. Открыл и заглянул в одну боковую комнату. Во вторую. Втиснул нас во вторую, оказавшуюся складским помещением. И, прижав моим телом дверь, торопливо задергал завязку на моих брюках. Практически ничем не в силах помочь, я гладила его по плечам и беспомощно стонала. Кошка извивалась внутри меня, выгибаясь в совершенно фантастических разворотах, гладя изнутри и выбивая крупную дрожь.
Наконец его пальцы проникли под материю. Второй рукой он торопливо сдергивал штаны все ниже.
— Сейчас, котенок, сейчас, — шептал он. И погладил точно там, где надо. Поймал ртом мой всхлип, но не поцеловал. Просто еле касался губами и ловил вздохи и звуки. Смотрел в глаза.
Итан не спешил, наслаждался каждой секундой, обводил и ласкал, еле касаясь кончиками пальцев. Под конец я уже жалобно скребла ногтями по его плечам, пытаясь прижать капитана сильнее к себе. Но он только довольно фыркал и продолжал почти воздушные касания.
Когда меня затрясло, я почувствовала, как внутрь проникает крупный палец тигра, а остальные продолжают массировать снаружи. Полуприкрыв глаза, он наслаждался внутренними сокращениями, вкушая их, как величайшую радость. Я слышала, как гулко бьется его сердце. Мое стучало в такт с ним.
— Эй, командир, — послышался из коридора голос Пуфика, — где ты?
— Комнату и дверь обследую, а у тебя что? — глухо сказал Итан.
— Да тут странность.
Тяжелый звук. Это Пуф привалился к стене рядом с подсобкой.
Итан осторожно вытащил руку. Я отскочила от входа, поддергивая штаны вверх и торопливо их застегивая. Вытащила из кармана платок передала Итану, чтобы вытер руку.
— Командир, удивительное дело. На замке есть царапины.
— Там и должны быть царапины. Любой ключ, кроме родного, оставит следы царапин.
Итан уперся лбом в дверь и пытался успокоить дыхание, говорил размеренно, набирая воздух перед каждым словом.
Я посмотрела вниз. Ого. А если… Деловито пододвинула плоский длинный ящик и встала повыше, все-таки альфа вымахал слишком высоким. Прижавшись сзади, дохнула горячо и лизнула в мочку уха. Он замер. Аккуратно подергала завязку на штанах и почувствовала теплую руку сверху, он мне помогал.
Пуф завозился с той стороны двери, как будто сомневаясь в своих выводах.
— Знаешь, Итан, странные там царапки.
— Это как? Рассказывай.
И хорошо, и плохо, что дверь была такая хлипкая. Пуфа было притушенно слышно, нам тоже стоило постараться и не шуметь.
В мою ладонь легло увесисто и твердо. Каменно. И такие размеры бывают? Бедный, как он это таскает и к земле не клонится? Я облизала обе свои руки и взялась серьезно. Терлась о спину, дышала то в шею, то в ухо.
Итан уперся руками в дверь и хрипло выдыхал вниз, размеренно и тяжело.
— Впечатление такое, что их кто-то сверху наносил, как черкал. Не взлом это был, командир. Это прикрытие взлома. Открывали витрину родным ключом. А вот потом царапали, клянусь косой резьбой.
— То есть или сам хозяин, или ловкие руки покупателя поменяли цилиндр на макет. Грабежа не было. — Итан сделал паузу, справляясь с дыханием. — Сообщи нашим, я сейчас подойду.
Пуф потоптался и пошел в зал. А кошак развернулся, схватил меня ладонями за голову, как ему это нравилось. И начал целовать.
— Котенок…
Горячий шепот в рот.
Я царапнула по его каменно напряженному животу, скользнула ладонью ниже. Его лицо дрогнуло, губы, отстраняясь, приоткрылись, хватая воздух, и он задрожал.
— Мой котенок… С ума схожу-у…
Платок очень пригодился.
Некоторое время мы стояли, тяжело дыша. Потом Итан тихо рассмеялся:
— В подсобке, во время расследования. Что мы творим.
Его гортанный низкий смешок поднимал волоски на моих руках.
— Согласна, — подтвердила я.
Все было странно, быстро, порывисто. Я любовалась блеском его желтых, щурящихся от блаженства глаз. Шириной упрямого лба. И… мне понравилось его держать в руках.
Он еще раз крепко и быстро меня поцеловал.
— Нам пора.
Заднюю запасную дверь выхода мы таки наскоро осмотрели. Дверь как дверь, ни малейших следов взлома. Замок лучше бы Пуфу глянуть, но даже царапок не наблюдалось.
Неожиданно доносящиеся из зала громкие голоса заставили нас поторопиться. Не знаю, как Итан, а мое тело было легким и довольным, как будто каждая клеточка пела.
Зато в зале назревал скандал. В магазин прибыли участники из Гроссмана и открыто нарывались на драку.
— Зверятам пора на выход! — шипел один из вампиров, тыча пальцем в грудь Родди.
Тот недоумевал, почему именно его назвали зверем, но позиций не сдавал и от свидетеля не отходил.
Покупатели быстро выбегали из магазина. Быть покалеченным при столкновении вампиров и оборотней не хотелось никому. Мистер Бронкс испуганно пятился.
— Герман! — рявкнул Итан. — Если мы тут перепортим товар, ни вам, ни нам победу не зачтут. Да что с тобой такое?
Вампир, вчера затевавший конфликт на открытии Олимпиады, стоял, наклонив вперед голову, злой и чем-то сильно расстроенный. Ауры у него не было, иначе бы залил сейчас все помещение.
— Насвистели мне в уши, что ты грязно играешь, тигр. Девицей своей свидетелей сманиваешь.
— Врут, Герман. Поссорить нас хотят. Клянусь, не давал я таких распоряжений. Мы честно играем и от других этого ждем.
