В пятидесятых годах двадцатого века женщины впервые в американской истории стали голосовать примерно наравне с мужчинами. Радикальный феминизм времен юности Маргарет Сэнгер отошел в прошлое, но ему наследовали иные формы бунта. На Юге женщины вроде Розы Паркс, Септимы Кларк и Эллы Бейкер
[44] помогали раздувать искру движения за гражданские права. В заводских поселках и больших городах женщины становились активистками профсоюзов. Выйдя замуж или заведя детей и решив больше не рожать, женщины обращались за советами к врачам, священникам и даже в газеты, и уже без такого стыда, какой ощущали их матери. Слово «контрацепция» перестало быть ругательным. Даже католички узнавали о контроле рождаемости, оправдывая себя тем, что в этой конкретной области они лучше церкви понимают, что правильно и что нравственно.
Один журналист, который вел рубрику советов в оклендской газете, опубликовал письмо читательницы, выступившей в поддержку контроля рождаемости, и на страницах издания развернулись горячие дебаты.
«Так вот, слыхала я про одного рожденного от бедной матери – Его распяли на кресте, и Он стал Спасителем мира. А другие такие стали врачами и медсестрами, учителями и поэтами, юристами и водителями грузовиков, президентами и певцами – и некоторые, черт возьми, лучшие люди, с которыми вам или кому-либо еще хотелось бы познакомиться», – писала женщина, подписавшаяся «Злая-Как-Черт». Другие ссылались на свои религиозные воззрения. «Тот, кто подрывает саму цель и истинную основу супружеских отношений, а удовольствие все-таки получает – обманывает Бога, – писала одна восемнадцатилетняя замужняя женщина, беременная первенцем. – Удовольствие Он добавил сперва для побуждения, а затем для награды, хотя награда получилась не из лучших». Бог связал удовольствие и с едой, написала она дальше, но если женщина хочет сохранить фигуру, она должна следить за тем, что ест и сколько. То же и с сексом: если хочешь маленькую семью – обуздывай свои аппетиты! Она подписалась «Счастливая Будущая Мать».
Через пару недель женщина, назвавшая себя «Разумная Родительница», написала тому же колумнисту, что она желает «Счастливой Будущей Матери» всех благ, но не может не задаваться вопросом, будет ли та столь же бодро настроена после третьего-четвертого ребенка. «Пусть кто-нибудь расскажет этой юной леди, – писала она, – что если бы Бог желал, чтобы ты рожала одного за другим, то не придумал бы таких простых способов этого избежать».
Другая читательница рассказывала, что начала предохраняться после того, как ее первая беременность закончилась выкидышем и врач предупредил ее, что следующая может оказаться смертельной и для нее, и для ребенка, если не подождать хотя бы пару лет. «Может ли кто-то назвать меня грешницей, потому что я эгоистично желаю жить и рожать нормальных, здоровых детей? – спрашивала она. – Я в это не верю… Мы ожидаем малыша в марте… Хотелось бы мне, чтобы люди всегда помнили: у всякой истории две стороны… Мы должны быть терпимы ко всем верованиям и религиям». Подписано было: «Очень Счастливая».
И это были только уважаемые женщины. Другие, вроде Дженис Джоплин из Порт-Артура в Техасе, восставали против устаревших моральных правил более откровенно. «Я жаждала чего-то большего, чем боулинг и кино под открытым небом, – описывала Джоплин свои подростковые годы до того, как стала рок-звездой. – Я готова была все на свете оттрахать и все захапать».
Женщины вроде Джоплин искали жизни радикально иной, чем была у их матерей. Фильмы пятидесятых подливали масла в огонь: дома среднего класса в них выглядели тюрьмами, а родители – неудачниками. В «Бунтаре без причины» у Джеймса Дина на самом деле причина была: он боролся со своими родителями. Многие девушки смотрели в будущее настороженно, если не со страхом: казалось, это будущее ничего им предложить не может, кроме замужества и детей. Писательница Мардж Пирси вспоминала: «От всего этого было впечатление, будто протискиваешься сквозь трещины, обходишь неогороженные расщелины, и не на что опереться, чтобы уйти от этих крысиных бегов и от участи домохозяйки. Замуж или сдохни».
Недавние обещания Маргарет Сэнгер создали впечатление, что противозачаточные таблетки появятся совсем скоро, но молодые женщины вроде Пирси и Джоплин не собирались ждать, пока их освободит какое-нибудь волшебство. И таблетки, чтобы исследовать свою сексуальность, они ждать не стали. В тысяча девятьсот пятьдесят шестом году Грейс Металиос опубликовала роман «Пейтон-Плейс», полный сцен насилия и инцеста, заявленный как «обнажающий изнанку жизни в маленьком городке Новой Англии». Матери прятали книгу под матрасами. Их дочери-подростки находили ее и читали, пропуская «приличные места». В одной памятной сцене городская шлюха Бетти Андерсон, разозлившись, что отрицательный герой Родни Харрингтон на танцы в школу взял с собой Эллисон Маккензи, садится к Родни в машину, заводит его, спрашивает, достаточно ли он «тверд и готов», а потом, когда Род уже едва говорить может, Бетти поднимает колени к подбородку, двумя ногами изо всей силы отталкивает Родни и выходит из машины. А ему советует вот этот свой стояк «засунуть в Эллисон Маккензи, и пусть Эллисон тебе поможет от него избавиться!»
Критики заклеймили книгу как грязную и низкую дешевку, развращающую молодежь. В библиотеках ее держать запретили, в Канаде запретили вообще. Разумеется, критики и цензоры только подогрели интерес, и «Пейтон-Плейс» стала истинным блокбастером, пятьдесят девять недель продержавшись вверху списка бестселлеров «Нью-Йорк Таймс». За год после выхода книги ее купил каждый двадцать девятый американец.
«Я жила на Среднем Западе в пятидесятых, – говорила Эмили Тот, биограф Металиос. – И могу сказать, там было скучно. Только Элвис Пресли и “Пейтон-Плейс” в те годы давали надежду, что где-то что-то происходит».
В пятьдесят шестом году женщина, особенно незамужняя, все еще проявляла шокирующую прямоту, признаваясь на публике, что ей нравится секс. Врачи по-прежнему называли секс «половым актом», каковой наряду с приготовлением ужина и глажкой белья считался одной из домашних обязанностей замужней женщины. Она исполняла половой акт, чтобы сделать счастливым мужа или чтобы дать продолжение роду; ее собственное удовольствие не предусматривалось. Порой считалось, что женщины, слишком желающие секса, нуждаются в медицинском или психиатрическом лечении. «Всем этим персонажам место в дурдоме, – писал о “Пейтон-Плейс” один рецензент. – А сам город в порядке защитной меры должен быть всеми цивилизованными людьми взят под строжайший карантин».
Да, «Пейтон-Плейс» явно задел за живое. Назревали великие социальные перемены. Всех лихорадило – «чувством, которое так тяжко снести», как пел Маленький Уилли Джон в ритм-энд-блюзовой песне тысяча девятьсот пятьдесят шестого года.
• • •
По иронии судьбы великий американский сексуальный взрыв начался тогда, когда Маргарет Сэнгер чуть ли не коренным образом перестроила свою деятельность. Миссия, изначально возникшая из радости секса и желания больше ее получать, теперь строилась на более респектабельных темах вроде контроля численности населения и сознательного материнства. Пусть такой подход вызывал больше зевков, чем ахов, но того хотело «Планирование семьи», и Сэнгер неохотно смирилась. Не то чтобы она или «Планирование семьи» потеряли интерес к сексу. Напротив, Американская федерация планирования семьи была одной из немногих организаций в мире, включившей сексуальное удовлетворение женщины в свою программу. Она предлагала сексологические консультации (часто под видом консультаций семейного психолога) и сотрудничала с врачами, социальными работниками и специалистами по психическим расстройствам для пропаганды сексуального просвещения.
