На конференции собрались самые большие звезды гормональных исследований и, вдохновленные руководящим стилем Пинкуса, вели себя крайне напористо. От докладчиков ожидалось, что они не просто зачитают тексты и искупаются в аплодисментах – нет, им надо было выстоять на сцене под перекрестным огнем от коллег. Статья Рока, написанная в соавторстве с Пинкусом и доктором Сельсо-Рамоном Гарсией, скромно называлась «Синтетические прогестины в нормальном человеческом менструальном цикле». Бóльшая часть статьи была скучной даже по научным стандартам, но один раздел приковал всеобщее внимание – тот, где описывалось действие прогестинов на овуляцию, отмеченное у пятидесяти женщин из клиники Рока.
Рок подходил к предмету осторожно. Хотя собравшиеся знали, что он и Пинкус на пороге, вероятно, большого открытия, делать далеко идущие выводы он не стал. Показывал слайд за слайдом, иллюстрируя влияние прогестинов на вагинальную и яичниковую ткани. Подробно объяснял результаты анализа мочи. Слово «контрацепция» так ни разу с его уст и не слетело. Самое сексуальное и провокативное, что позволил себе застегнутый на все пуговицы Рок, звучало так: «Мы полагаем, что овуляция подавлялась, по крайней мере, в очень большом числе наблюдаемых случаев».
В финале он добавил, что семь участниц после лечения забеременели. Это было важно по многим причинам, не последняя из которых та, что пациентки шли к Року именно в надежде завести детей. Но дело было не только в этом. Рок также хотел довести до сведения коллег, что прогестины не навредили ни яичникам, ни яйцеклеткам.
Аудитория пыталась надавить на Рока.
– Кажется, у нас есть средство против овуляции! – выкрикнул кто-то.
Рок усмехнулся, но на приманку не клюнул.
«Я не сказал этого вслух, но дал им понять самим», – вспоминал он в одном интервью годы спустя, и так оно и было. Но он не скромничал и не боялся разозлить церковное руководство: он считал, что так проявляет уважение к своей церкви. «Думаю, я больше защищал католицизм как таковой, чем себя, – говорил он. – Я был верен церкви, и верность эта в некотором роде превосходила веру. Время выставлять напоказ предохранительный эффект еще не пришло».
Это не помешало слушателям задавать новые вопросы. Доктор Эдвард Т. Тайлер, гинеколог из Лос-Анджелеса, сказал, что недавно испытывал норэтиндрон на пациентках с нерегулярной менструацией, и некоторые его данные расходятся с представленными. Он хотел от кого-нибудь получить объяснения и не получал их.
– Мы с доктором Пинкусом обсуждали это вчера до двух часов ночи, – сказал доктор Тайлер. (Пинкус обнаружил постоянное снижение уровня прегнандиола – неактивного продукта распада прогестерона, тогда как Тайлер такого снижения не наблюдал) – В конце концов он выдал решение такое простое, что я изумился, как сам об этом не подумал. Пинкус все объяснил тем, что мои результаты просто-напросто полностью неправильны.
Несмотря на все смешки по поводу привычки Пинкуса задирать коллег, несмотря на неохоту Рока поднимать шум, джинн был выпущен из бутылки, и оба ученых это знали.
Рок, любивший расслабляться парой стаканчиков, решил пропустить официальный ужин и с несколькими другими врачами отправился на поиски «более высоких форм развлечений». Во втором за вечер питейном заведении Рок разбил танец юной пары, оставив молодого человека наблюдать, как он кружит по комнате девушку куда моложе себя. Вернувшись к компании ученых за барной стойкой, Рок представил полнейший отчет о проблемах сексуальной жизни этой пары. Сказал, что предложил несколько идей, которые, если им последовать, «сделают все как надо».
А вернувшись в отель «Мон-Трамблан», пока другие ученые продолжали обсуждать дневные доклады о гормонах, Рок и его нетрезвая команда разделись и плюхнулись голыми в бассейн.
Глава двадцать пятая
«Розовые пилюли папы Пинкуса» для «планирования семьи»
«Ты и в самом деле можешь гордиться своим предвидением, – писала Маргарет Сэнгер Катарине Мак-Кормик в декабре пятьдесят шестого года. – Грегори Пинкус работал не меньше десяти лет… непонятно на какие деньги… а потом появилась ты со твоим острым интересом и энтузиазмом, и с твоей верой… Тогда все и задвигалось».
Причиной воодушевления Сэнгер была статья в ноябрьском выпуске журнала «Сайенс» – первая статья о таблетке, рассчитанная на массовую аудиторию.
«Отчеты… наконец опубликованы, – писала Сэнгер, – и заговор молчания нарушен».
Работа еще и близко не была завершена, но Сэнгер и Мак-Кормик считали, что имеют право отпраздновать. Масштабные испытания идут не быстро, и ни одна из них не могла быть уверена, что доживет до успешного завершения работы Пинкуса. А цель уже сейчас была мучительно близко.
Сэнгер постоянно болела и все больше слабела. Она сидела на снотворных и обезболивающих, а вдобавок к шампанскому выпивала и чего покрепче, начиная свой день с дайкири в постели. В Нью-Йорке, на конференции Совета по народонаселению, она заснула под длинную и сбивчивую речь посла Индии в Соединенных Штатах. Когда накрыли ужин, сидевшие позади попытались ее разбудить, но не смогли. Руководители «Планирования семьи» отнесли ее к ней в номер и уложили спать.
В письмах друзьям и коллегам Сэнгер сетовала, что скучает по старым добрым временам, когда борьба за контроль рождаемости была действительно «боевым и неподдельным движением, битвой за свободу беднейших родителей, за биологическую свободу и развитие женщин». Она до сих пор злилась, что основанная ею организация поменяла имя с Федерации контроля рождаемости на «это бессмысленное “Федерация планирования семьи”». Но сейчас у нее, во многом благодаря Мак-Кормик и Пинкусу, оставалась еще одна битва, еще одно «неподдельное движение», которое нужно было сделать.
Последующие поколения будут жаловаться, что противозачаточная таблетка возложила бремя предохранения на женщин, но не так это видели женщины того времени – Сэнгер и Мак-Кормик. Они были рождены в девятнадцатом веке и не считали контрацептив, который можно съесть, бременем для женщин. Напротив – они считали его новой возможностью. И очень скоро ему предстояло стать достижением, которое изменит роль женщины навсегда.
• • •
У Пинкуса было такое же предчувствие. Ничего подобного никто еще не создавал, но почему-то он был уверен, что заставит таблетку работать. Его племянник, Джефф Даттон, вспоминал время, проведенное в Вустерском фонде и доме своего дяди Гуди около тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Двенадцатилетним мальчишкой Джефф умолял дядю Гуди взять его в лабораторию, а там глазел на клетки с животными и искал на складе материалы, с которыми он мог бы поэкспериментировать дома.
– Бери что хочешь, – обычно говорил дядя Гуди, и мальчик наполнял коробки пробирками, мензурками и флаконами с химикатами.
«Он их не проверял, – вспоминал Джефф. – Кажется, ему было все равно, что я беру». Однажды примерно в то же время к нему по почте пришла коробка от дяди Гуди. «В ней были бутылки с серной и азотной кислотой, пара бутылок с ртутью… – описывал Джефф. – Из этих материалов можно было делать взрывчатку. Я ее и делал». Это было самое яркое воспоминание Джеффа о пятьдесят шестом, но также он запомнил, что родители разговаривали с дядей об оральном контрацептиве, которым занимался Пинкус. Родители Джеффа говорили, что препарат почти готов и что это будет сенсация.
