Видимо, чтобы доказать «Сёрлу» свою объективность, де Феличе включил в число экспертов Рока с Пинкусом (пусть Пинкус и не был врачом), хотя и так знал, что они скажут.
• • •
Одним из врачей, к которому обратился де Феличе, был Эдвард Тайлер, некогда автор шуток для Граучо Маркса, а в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году – глава клиники «Планирования семьи» по контролю рождаемости в Лос-Анджелесе. Там Тайлер проводил собственные эксперименты, давая сотням пациенток эновид и аналогичный препарат, разработанный компанией «Парк-Дэвис». Нигде, кроме Пуэрто-Рико, никто столько не работал с противозачаточными таблетками, сколько доктор Тайлер. Его мнение имело для де Феличе огромный вес – отчасти потому, что Тайлер, в отличие от Рока и Пинкуса, не имел в деле личных интересов. Он не консультировал «Сёрла» и не помогал Пинкусу с клиническими испытаниями в Пуэрто-Рико.
Эдвард Тайлер широко применял таблетку в своей лос-анджелесской клинике, но были у него и сомнения. Слишком многие его пациентки, говорил он, набирали вес, страдали отеками и кровотечениями. В пятьдесят восьмом году на съезде Американской медицинской ассоциации Тайлер доложил, что более двух третей его пациенток, попробовавших эновид, перестали его принимать главным образом из-за побочных эффектов. В последующих испытаниях Тайлер обнаружил у двух пациенток симптомы ранней менопаузы. Менструальный ритм большинства пациенток оставался нормальным два месяца спустя после прекращения приема гормонов, но Тайлер все еще боялся, что таблетки могут спровоцировать постоянные изменения в матке. Также он беспокоился, что новорожденные девочки у матерей, принимавших ранее эновид, «не так чтобы редко» имели сращения половых губ и гипертрофированный клитор.
В пятьдесят восьмом году «Сёрл» пригласил Тайлера и других врачей, знакомых с новыми контрацептивами, на совещание в офис компании в Скоки. К этому времени Тайлер успел выразить серьезные сомнения насчет того, стоит ли выпускать эновид на рынок. Теперь, в начале шестидесятых, его голос должен был стать решающим. Сотрудники FDA, прочитав его письменные ответы на свой опросник, попросили личной встречи с ним.
У Тайлера были сомнения по поводу этого конкретного контрацептива, но они не мешали ему шире смотреть на проблему. В конце концов, он руководил одной из самых больших клиник «Планирования семьи». Он знал то, что Маргарет Сэнгер поняла еще в начале двадцатого века: физическая и эмоциональная пошлина в виде отеков и тошноты в сравнение не шла с физическим и эмоциональным грузом нежеланной беременности, а для некоторых женщин по сравнению с опасностями беременности или аборта бледнел даже риск когда-нибудь потом заболеть раком. Противозачаточная таблетка все еще не была до конца испытана и далека от совершенства, но беременность она предотвращала превосходно. В своем решении он должен был это учесть.
Тайлер прямо поставил вопрос, который де Феличе считал таким важным. Как агентству оценить риск использования препарата, созданного не для лечения болезни или снятия боли? Раз есть презервативы и спирали, имеет ли смысл женщинам так рисковать?
Если бы в пятьдесят девятом году FDA поручило оценку таблетки женщине, подход агентства мог бы быть иным. Женщина-инспектор могла задать другие вопросы. Например, она могла опросить пациенток, а не врачей. Но Тайлер – тоже неплохой выбор. Он лично наблюдал за результатами действия таблетки – и хорошими, и плохими, и пользу от нее, и вред. И на некоторые простые соображения ума у него хватало. Диафрагмы, презервативы и спирали не вызывали тошноты или иных побочных эффектов, но допускали беременность – потому что у них был очень большой процент неудач, – а беременность приходила с собственным комплектом серьезных побочных эффектов, включая преэклампсию, диабет, гипертонию и сердечную недостаточность. Анализируя риски приема противозачаточной таблетки, следовало учитывать осложнения для женщин, которые ее не пили.
Взвесив все это, Тайлер посчитал, что нежелательные беременности принесут больше вреда, чем таблетка. Он посоветовал FDA ее одобрить.
Глава тридцать третья
Развязка
Прошло почти десять лет с того зимнего вечера, когда в квартире высоко над Манхэттеном встретились Грегори Пинкус и Маргарет Сэнгер. Их шансы на успех тогда казались призрачными – почти смехотворными. Сэнгер так долго искала свою волшебную таблетку, что при всей своей целеустремленности наверняка должна была по временам сомневаться, найдет ли. Пинкус вообще был в этой игре не в основном составе, и терять ему было нечего. Но в каждом из них была стойкость и целеустремленность, заставлявшая двигаться вперед сквозь годы и поражения. Но сейчас их долгая борьба так или иначе подходила к концу – если FDA откажет, второго шанса может и не быть. Вскоре в Белом доме может оказаться католик. FDA может ужесточить правила одобрения лекарственных препаратов. «Сёрл» может дать задний ход. Катарина Мак-Кормик может заинтересоваться чем-нибудь другим или умереть и завещать свои деньги на другое. Что угодно могло случиться.
Так что Сэнгер и Пинкус ждали, а тем временем талидомид начал подбираться к американским потребителям. Компания «Ричардсон-Меррелл» уже распространила два с половиной миллиона доз своего нового снотворного, известного тогда под торговым названием «кевадон», среди врачей по всей стране. Руководство компании надеялось, что препарат начнут принимать двадцать тысяч человек, и их опыт можно будет использовать в поддержку заявки на федеральное утверждение, которая в то время еще рассматривалась. Испытаниям этого лекарства предстояло стать самыми масштабными в истории страны, куда более масштабными, чем испытания контрацептива. Компания «Ричардсон-Меррелл» не сомневалась, что получит одобрение FDA, и скоро препарат станет в Штатах так же популярен, как в Европе.
Пока Сэнгер и Пинкус ждали, Хью Хефнер открыл свой первый «Плейбой-клуб», так называемый Диснейленд для взрослых, где знаменитые плейбойские зайки разгуливали в бирюзовых и ярко-зеленых костюмах, а груди у них, по выражению Нормана Мейлера, торчали как «здоровенные пули на переднем бампере кадиллака»; сзади тряслись хвостики. За два года членство в клубах получили триста тысяч человек.
В феврале шестидесятого, пока FDA все еще рассматривало заявку на эновид, результат опроса Института Гэллапа показал, что почти трое из четверых американцев считают необходимым сделать контроль рождаемости доступным для всех.
Два месяца спустя Лео Кох, профессор биологии в Иллинойском университете, был уволен за присланное в газету кампуса письмо, в котором предлагал новый взгляд на секс. «Поскольку есть возможность получить современные средства предохранения и медицинский совет в ближайшей аптеке или, во всяком случае, у семейного врача, – писал он, – нет веских причин, чтобы не допускать сексуальных актов без социальных последствий, не нарушающих личных морально-этических норм участников, между достаточно взрослыми людьми». Его увольнение вызвало протесты в кампусе, но университет отказался взять его обратно.
В это самое время объединение уважаемых судей, адвокатов и преподавателей права, известное как Американский институт права, работало над одним из самых масштабных проектов в истории американской юриспруденции: над реформой существующих в стране уголовных кодексов. У каждого штата был свой уголовный кодекс, и во многих случаях этот кодекс был так плохо написан и организован, что невозможно было понять, что имеется в виду или как проводить его в жизнь. Юристы создали «Образец уголовного кодекса», содержащий рекомендации законодательным собраниям штатов, как именно совершенствовать и стандартизировать существующий в штате кодекс. Одна из рекомендаций была такова: легализовать аборты в случае, если беременность наступила в результате изнасилования или если велика вероятность рождения ребенка с серьезной инвалидностью.
