Уинтер и де Феличе обсудили и несколько других вопросов. «Сёрлу» требовалось до выхода эновида на рынок внести некоторые изменения в текст руководства для врачей и согласовать все формулировки и всю рекламу с FDA. Но это была обычная рутина. Руководители «Сёрла» в тот же день написали и отправили в FDA письмо, в котором соглашались на все условия агентства.
И вот так запросто все вдруг было решено.
• • •
Девятого мая тысяча девятьсот шестидесятого года FDA выпустило свое объявление, и газеты разнесли новость по стране.
«США одобряют таблетку для контроля рождаемости», – гласил заголовок «Нью-Йорк Таймс». В статье было всего сто тридцать шесть слов, и появилась она на странице семьдесят пять в номере от десятого мая, во вторник. «Решение одобрить препарат принято в связи с тем, что он безопасен, – сказал в официальном заявлении помощник директора FDA Джон Л. Харви. – Связанные с этим моральные проблемы мы рассматривать не можем».
В последующие дни об этом написали десятки других американских газет. В большинстве городов новость не попадала на первые страницы: как правило, газетами управляли мужчины, и немногие из них предвидели, какой будет у этой новости резонанс. Шире всего распространился материал «Ассошиэйтед Пресс», начинавшийся так: «Федеральное правительство впервые одобрило таблетку, которую можно безопасно применять с целью контроля рождаемости. Сотрудник “Сёрла” рассказал “АП”, что таблетка действует на яичники так же, “как действует сама природа при наступлении беременности”». Компания хотела развеять сомнения женщин, расписывая, как таблетка подражает природе. Скоро Джон Рок представит тот же аргумент Ватикану.
• • •
Для Пинкуса еще не настало время праздновать. Его дочь не помнит, чтобы отец отреагировал на эту новость. В его личной и профессиональной переписке нет ни малейшего намека, что это было знаменательное событие. Для него заявление FDA от девятого мая было не концом пути, а поворотом на дистанции. Он планировал вернуться в Пуэрто-Рико, чтобы расширить испытания малых доз своей таблетки. Если они будут действовать, во что он верил, будут достигнуты две цели: уменьшатся побочные эффекты и снизится цена – таблетка станет более популярной.
Причин радоваться у Пинкуса было бы больше, имей он в эновиде финансовую выгоду. Но он никогда не стремился получить патент на изготовление таблетки. Возможно, сейчас, когда она выходила на рынок, он и хотел бы пересмотреть свое решение, но никакие намеки на это не просочились в его письма или протоколы встреч с советом директоров Вустерского фонда. Никто из его родственников и друзей ни разу не слышал от него жалоб на упущенную возможность обогатиться. За годы, что шла разработка таблетки, руководство «Планирования семьи» и Вустерского фонда не раз поднимало вопросы о правах на патент. Они мудро предвидели, что, если Пинкусу все удастся, таблетка сможет приносить миллионы долларов. Но Пинкус эти разговоры не поддерживал. Он не считал, будто что-то изобрел. С его точки зрения, его идея – как и идея Джона Солка и многих других ученых – основывалась на мыслях и вкладе огромного множества других людей. По его логике, ничего нового в таблетке не было; слегка улучшили природу и дополнили собственные функции организма.
Известен знаменитый ответ Солка на вопрос Эдварда Р. Марроу, заданный вскоре после выпуска его вакцины от полиомиелита: «Кому принадлежит патент на эту вакцину?»
– Ну, людям, я бы сказал, – ответил Солк. – Патента нет. Как можно запатентовать солнце?
Пинкус, почти без сомнений, слышал великодушные слова Солка, и в последовавшие годы, когда таблетка стала приносить невероятный доход, говорил нечто похожее, утверждая, что ему и патентовать-то нечего. «Не забывайте, что мы, работники фонда, не изобрели таблетку, – говорил он. – Мы только усовершенствовали формулу».
Конечно, это было правдой лишь отчасти. На самом деле Пинкус с самого начала знал, что действующее вещество эновида разработал «Сёрл». Знал он и то, что другие компании придумывают свои варианты, каждый – немного иной. Он мог попытаться запатентовать собственную пропорцию эстрогена и прогестерона в таблетке, но это было бы непросто, учитывая, насколько тесно он сотрудничал с «Сёрлом». Еще на заре карьеры Пинкус решил для себя, что наука важнее денег. Ему нужны были деньги на развитие Вустерского фонда и зарплату коллегам, и эти деньги он добывал напористо, но никогда не проявлял интереса к возможным финансовым выгодам от результатов работы. Во многих смыслах он оставался той же чистой и романтической душой, что и в молодости, когда писал сентиментальные любовные стихи и мечтал сделать мир лучше.
С другой стороны, совершеннейшим альтруистом он тоже не был. «Сёрл» частично платил ему жалование и щедро поддерживал Вустерский фонд. Без помощи компании, а особенно без бесплатных поставок прогестерона и прогестинов, работа Пинкуса могла и не увенчаться успехом. Кроме того, Пинкус был вкладчиком «Сёрла», и если стоимость акций компании росла, он получал прямую выгоду, хотя резкого взлета стоимости акций сразу после одобрения эновида и не случилось.
• • •
Как только одобрение было получено, «Сёрл» отправил армию торговых представителей – в фармацевтической индустрии их называли «детализаторами» – в мир, встречаться с врачами и уговаривать их прописывать новые таблетки. До начала пятидесятых двадцатого века, чтобы получить рецепт на лекарство, нужно было чем-то болеть. Но потом стали появляться препараты, которые не то чтобы лечили заболевания, а скорее снижали возможные факторы риска, например, порока сердца или инфаркта. Какие пациенты получат доступ к препаратам, решали врачи, а значит, «детализаторам» требовалось создать у врачей впечатление, что предлагаемый препарат можно выписывать свободно. Временами фармкомпании слишком уж заваливали врачей письмами о своих новых продуктах, но ожидалось, что «детализаторы» сумеют до них достучаться и заставить услышать то, что нужно. Врачи, сохраняя здоровый скепсис, все же полагались на представителей компаний как на важный источник информации о новых лекарствах. Для эновида «Сёрл» произвел двенадцатистраничный буклет с подробной информацией о клинических испытаниях, токсикологических отчетах и результатах экспериментов на животных. В служебной инструкции «Сёрл» призывал «детализаторов» «опустить все минусы и убедить врачей начать выписывать эновид СЕГОДНЯ ЖЕ». Вопросов, касающихся рака, тошноты и религии, стоит избегать, говорилось в инструкции. Лучший способ убедить врачей – напомнить им, что пациенток, принимающих таблетки, можно обследовать ежемесячно, если того пожелает сама пациентка или врач. Врачи общей практики станут больше участвовать в планировании семьи, к ним будут чаще обращаться. Женщины самого отличного здоровья привыкнут регулярно их навещать. Конечно, это означало деньги – как для врачей, так и для «Сёрла».
«Детализаторы» вручали врачам сувениры – блокноты, книги, ручки и другие безделушки, которые должны были напоминать им о компании «Сёрл». Для продвижения эновида был приготовлен особый подарок: пластиковое пресс-папье, выкрашенное в золотой цвет. Его украшал барельеф с изображением обнаженной полногрудой женщины, вырывающейся из тяжелых цепей, голова ее запрокинута к небу. Сзади было отпечатано:
