— Знаешь, что отличает Егора от Марго? — спросила, наконец. И, не дожидаясь ответа, пояснила: — Он бы никогда так не сказал ни о Марго, ни о ком другом. В наши времена это называлось благородством. А она, видишь, как перевернула.
Стеша шмыгнула носом:
— Просто сложно с таким человеком, с таким идеальным. Чувствуешь себя недоразумением, — она жалобно посмотрела на соседку. Та добродушно засмеялась:
— Глупая ты. Это же и называется любовь, когда ты его оруженосец, а он — твой. Ты бы видела, какими глазами он на тебя смотрит, — пожилая дама мечтательно причмокнула, — он же боготворит тебя.
В дверь позвонили.
Стеша подхватилась, торопливо побежала в коридор:
— Кто? — спросила по строгому увещеванию Ираиды.
— Следователь Чернов Алексей Иванович, — послышалось с лестничной клетки официально-неприветливое.
* * *
— Добрый день, — следователь сумрачно взглянул на Стешу, сбросил туфли и направился в кухню, откуда Ираида Семеновна уже беспокойно взывала:
— Стеша, кто там?
Полицейский, натянув дежурную улыбку, шагнул к ней:
— А это я, уважаемая Ираида Семеновна, — он припал к руке пожилой дамы. — Всего лишь следователь Чернов Алексей Иванович.
Ираида с сомнением уставилась на него:
— Неужели преступника поймали?!
Чернов хмыкнул, не дождавшись приглашения сесть, устроился на стуле напротив хозяйки. Принюхался, покосившись на прикрытую полотенцем кастрюлю и выпечку.
— Вы, я вижу, себе компаньонку нашли, — он двусмысленно кивнул на Стешу. — Уютно у вас.
Ираида поправила на переносице очки-половинки:
— Это очень любезно с ее стороны оказать мне помощь по хозяйству. Чаю хотите? У нас сегодня маленькая пирушка намечается.
Чернов от чая не отказался, улыбался широко, а в глазах таился холод, темный, тягучий и прилипчивый, как смола.
— А ваши родственники в курсе проявления такой заботы со стороны, — он прищурился, подглядывая за суетой Стеши около чайника и будто подбирая нужное слово, — постороннего человека?
Стеша тихо засмеялась:
— Алексей Иванович, на чёрных риелторов намекаете? — она поймала на себе его недоверчивый и колкий взгляд. — Мне просто жить негде. Ни на собственность, ни на другое имущество Ираиды Семеновны я не претендую. На ренту ее не подбиваю, никакие дары не принимаю и не собираюсь принимать, родственникам не о чем переживать.
Мужчина кивнул. Он наблюдал за руками девушки, споро расправившимися с упаковкой заварки. По кухне медленно расползался аромат свежезаваренного напитка, горячего, терпкого, смешиваясь с ванильно-коричным.
— А вот, кстати, на счет вашего другого имущества я к вам и заглянул, — следователь спохватился, умело повернул разговор в нужном ему направлении. Распахнул потрепанный ежедневник, достал зажатую между страницами распечатку. — Вот декларация 2014-го года, март месяц, седьмое число. Заполнена собственноручно гражданкой Эрхард Ираидой Семеновной. Это ваша подпись?
Он подсунул ближе сложенный вчетверо листок. Ираида пригляделась, кивнула недоуменно. Чернов едва заметно ухмыльнулся:
— Угу. Значит, подпись ваша, документ заполнен, информацию, в него внесенную, никак не оспариваете?
Ираида раздраженно пожала плечами:
— Хоть убей, не понимаю, что вы этим хотите сказать… Подпись моя, декларация моя, заполняла при въезде на территорию России, все верно… Что еще вы от меня хотите услышать.
Чернов встал, взял из руки Стеши свою чашку с чаем, тут же, стоя, шумно отхлебнул. Поставил на стол и направился к выходу.
— На самом деле, ничего. Все, что нужно следствию, я уже услышал, спасибо за помощь. — Он поравнялся со Стешей, посмотрел задумчиво. — Только меня удивляет, что брошь «Лилия de pureté» — золото пятьдесят шестой пробы, изумруд в форме капли, эмаль, семь бриллиантов по девять карат каждый работы знаменитого мастера девятнадцатого века и ведущего ювелира Дома Фаберже Пиль Кнут Оскара в ней не значится… Не знаете, почему?
Стеша перевела взгляд на Ираиду. У той потемнело лицо, багрово-красные пятна на шее, руках, растерянный взгляд и недоумение в голосе:
— Ну… как же?
— Вот, действительно, как? — Чернов вернулся на свое место, сел, размашисто расправил полы куртки. — Формально брошь «Лилия de pureté» все еще находится в Соединенном Королевстве, откуда ее не вывозили с 1937 года, когда она была доставлена Советским правительством для участия в аукционе. Незадача, правильно?
Он уставился в пожелтевшее лицо собеседницы.
— Более того, — продолжил с азартом, — в декларации значится, будто бы ввозилась на территорию России золотая брошь, 585 пробы, изумруд в форме капли, семь фианитов, эмаль производства 1994 года, не представляющая, в отличие от своего предполагаемого двойника никакой исторической и культурной ценности, — Чернов медленно закипал. — А еще среди ввозимых мадам Эрхард ювелирных украшений значится брошь «Муха», до боли напомнившая нашим экспертам украшение, участвовавшее в выставке Дома Романовых 2013 года.
Пожилая дама поджала губы, произнесла с достоинством:
— Намекаете, что я пытаюсь нажиться на пропаже, выдавая дешевую подделку за подлинное украшение? Но украшения не были застрахованы, от кражи я не приобрела ничего, кроме собственной головной боли. В чем тогда моя выгода от огласки?
Следователь хмыкнул.
— Вот и я это хочу понять: что вы выиграли… Мотив, знаете ли… Мне нужен мотив.
Он задумчиво похлопал себя по коленям, придвинул к себе чашку чая, сделал большой глоток.
— Знаете, что, — Стеша вмешалась в разговор. — Я понимаю, куда вы клоните: найти следы преступника не можете. Так подводите к тому, что и кражи не было. Нет объекта хищения, нет и состава преступления, верно? — Она чувствовала, как краснеет. — Проще всего запугать пожилую потерпевшую да спустить дело в «отказ». Но, вот что я вам скажу: вам это не удастся сделать! — Следователь отставил чашку, повернулся к девушке, уставился с интересом. — Даже если она ввезла в 2014 году дубликаты ювелирных украшений, это еще не означает, что она не ввезла оригиналы!
Чернов усмехнулся:
— Не означает, верно. Только, вот ведь незадача, Ираида Семеновна и ценность вещей указала: две и полторы тысячи евро соответственно. Получается, что гражданка Эрхард ввезла культурные ценности контрабандой. Тоже, знаете ли, неприятная статья.
Стеша перестала дышать, растерянно перевела взгляд на Ираиду: прямая спина, остекленевший взгляд, плотно сомкнутые губы.
— Две тысячи евро, говорите? — Стеша хищно прищурилась. — Хорошо, что вам мешает найти украшение стоимостью две тысячи евро… Что-то около ста шестидесяти тысяч рублей. Ну, переквалифицируйте часть три сто пятьдесят девятой стати УК
[19] с подпункта «в» — крупном размере — на подпункт «а» — с незаконным проникновением в жилище.
